Еврейская глава фотопроекта Моя Украина. Ч. 2

В рамках проекта Радио Свобода «Моя Украина — осознавая себя через память» корреспондент RFE/RL Дэйзи Синделар побывала в шести украинских городах — Киеве, Одессе, Львове, Днепропетровске, Харькове, Ужгороде — и записала семейные истории 14 героев.

Некоторые из них хранятся в коробках из-под обуви, задвинутых в самый дальний угол. Другие аккуратно наклеены на страницы семейных альбомов. Многие утрачены навсегда, уничтоженные из страха или просто от безразличия. Каждая фотография готова поведать свою историю. Бурный XX век на Украине сменился кровавой борьбой за национальное самоопределение страны в современности. Что могут понять люди о самих себе и о своей стране, вглядываясь в старые семейные фотографии?

У трех семей из принявших участие в проекте «Моя Украина» есть еврейская ветвь, и именно о них расскажет JewishNews.com.ua. Это вторая часть «еврейских историй», третья выйдет 24 марта.

Читайте также: Первая часть еврейской главы фотопроекта «Моя Украина»

 

Гитлер на стекле

Анастасия Асланова, 31 год (Киев). Менеджер по продукции.

Глядя на мою фамилию, многие думают, что у меня кавказские корни. На самом деле фамилия греческо-тюркская. После победы над Османской империей Екатерина Великая поселила в Крыму множество греков. Она пыталась увеличить количество православных христиан в регионе. Оба деда моего отца – украинцы греческого происхождения. Они жили в Приазовье, в поселках Мангуш и Старобешево, где осели многие покинувшие Крым греки.

Сталину, как известно, нравилось играть в игры с целыми народами. Он хотел уничтожить Украину как государство. Вначале он морил людей голодом во время Голодомора, потом депортировал крымских татар в Центральную Азию. А затем начал избавляться и от греков.

Одного из моих греческих прадедов – Тимофея Асланова – увезли на воронке. Назад он не вернулся. Лишь совсем недавно мне удалось найти документ, свидетельствующий о его казни. В графе «причина» было указано: «Грек». Вот и все.

Арест прадеда оказался нелегким испытанием для его семьи. Непросто быть родственниками врага народа. Отдавая себе в этом отчет, мой дед Аркадий, когда началась Вторая мировая война, попытался попасть на фронт.

Ему было всего 15 лет. Он сбежал из дома и приписал себе несколько лет, надеясь, что его служба в армии пойдет на пользу семье.

Однако план провалился. Его юный возраст был обнаружен, и в армию его не приняли. Он вынужден был вернуться домой, что только ухудшило ситуацию. Оставшихся на Украине во время немецкой оккупации людей впоследствии легко было обвинить в коллаборационизме.

В довершение ко всем бедам один из соседей донес, что Аркадий на запотевшем стекле нарисовал портрет Гитлера. Других доказательств его сочувствия нацистам не потребовалось. Аркадия арестовали и на десять лет отправили в лагеря на Дальний Восток.

Там он познакомился с моей бабушкой Эммой, работавшей в лагере медсестрой. Она тоже была с Украины, из Одессы. Ее отец был евреем, а мать – болгаркой.

Их судьбы были немного похожи. Она тоже сбежала из дома во время Второй мировой войны. Ее мать умерла, а мачеха к Эмме с братом относилась очень плохо. Чтобы скрыть свой возраст, Эмма сожгла паспорт и записалась на фронт хирургической сестрой. Ей было 16 лет.

Эмму собирались отправить на японский фронт, но добралась она лишь до Дальнего Востока. Здесь она стала довольно прилично зарабатывать и пользовалась некоторыми особыми привилегиями. Познакомившись с моим дедом, она сумела добиться для него двойного рациона. Я уверена, что порции все равно были ничтожно малы, однако, скорее всего, это помогло ему выжить. Там было очень холодно, очень мокро.

Мои бабушка с дедушкой никогда не рассказывали о своей лагерной жизни. Никогда. Даже мой отец отказывался об этом говорить. Он всегда отшучивался, говорил, что старые истории скучны. Очень нескоро мне удалось, наконец, услышать эти рассказы. Я понимаю, что они пытались так меня защитить. Им казалось, что мне слишком опасно знать всю правду.

У них сохранилось несколько лагерных фотографий, однако они никогда не рассказывали об изображенных на них людях, не переписывались с ними. Подобный страх сохраняется на протяжении десятилетий. Невозможно себе представить этот странный мир, в котором никому нельзя доверять и в любой момент тебя могут арестовать только потому, что кто-то когда-то чертил пальцем по стеклу.

Со временем моим бабушке с дедушкой позволили вернуться на Украину. Однако лагерный срок Аркадия за коллаборационизм, а также его положение сына врага народа навсегда осложнили их жизнь.

Например, им было запрещено селиться в крупных городах. Всего лишь одну ночь провели они в гостях у родственников в Днепропетровске, а затем, с двумя чемоданами и с восьмимесячным младенцем на руках, вынуждены были сесть в поезд.

Они сошли в Новомосковске, где-то в 30 километрах от Днепропетровска. Стояла зима. Мои бабушка с дедушкой всю жизнь вспоминали, как они вышли из вагона и оказались на платформе. Они смотрели на луну – луна в ту ночь была очень велика – и думали: «Что же теперь будет?»

В лагере мой дед научился живописи. Он устроился рисовать картины в советском стиле для местной фабрики: портреты советских лидеров, плакаты к советским праздникам или к съездам Коммунистической партии и т. д. Не совсем то, что бы ему хотелось рисовать.

В 1990-е годы фабричная газета опубликовала статью под заголовком: «Восстановлено честное имя Асланова». Мой дед был официально реабилитирован.

Подобную историю можно найти практически в каждой семье из бывшего Советского Союза. Поэтому, когда правда, наконец, стала открываться, мы были уверены, что такое никогда больше не повторится: люди этого не допустят. На Украине практически все считают Сталина чудовищем. Мы не можем поверить в то, что россиянам он по душе. Они считают, что Сталин вершил добро, они желают, чтобы его деяния повторились вновь, как в их стране, так и в окружающих их государствах. С некоторыми своими родственниками из России я даже не могу уже больше разговаривать.

Евромайдан стал для нас неожиданностью. После «оранжевой революции» многим казалось, что подобные протесты утратили свою действенность. Но Майдан оказался чрезвычайно органичным. А после избиения студентов полицией вознегодовала вся страна.

По-моему, Украину ожидает великое будущее. Вопрос лишь когда.