Очень еврейская история любви

Роман Эрика Сигала «История любви» начинается с фразы: «Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла?». Но на самом деле девушка, которая стала прототипом Дженни в романе, не умерла. Ее зовут Дженнет, она еврейка и живет в Нью-Йорке.

В 1998 году появился слух, что молодая влюбленная пара — студент Гарварда и будущий юрист Оливер Бэрретт IV и студентка музыкального колледжа Дженнифер Кавиллери — были «списаны» с вице-президента США Альберта Гора и его жены Типпер Гор (в конце 90-х они еще были вместе). Но через некоторое время появилась Дженнет Сассман и сообщила, что именно она была «настоящей» Дженни. Она представила такие неопровержимые тому доказательства, что о ней сразу же написали New York Times, People Magazine и Inside, а Опра Уинфри даже сделала с ней передачу.

Но все эти статьи и интервью — только тень той самой, настоящей и очень еврейской романтической истории, в центре которой находился любовный треугольник. Истории неразделенной любви, которой Сигал мучительно переболел и, сублимировав эти переживания, написал в роман, сделавший его богатым и известным.

Дженнет Сассман выросла в Флэтбуше и была младшей дочерью евреев из Российской империи и Польши, которые эмигрировали в США под крылом сионистской организации. Их семья была частью того «племени», как говорила старшая сестра Дженнет Дебора, той сплоченной группы людей, которые не жалели времени и сил на сбор средств для помощи Израильскому государству. В этом кругу был и парень по имени Гидеон, который вместе с Дженнет занимался у одной учительницы музыки, Роберты Берлин. «Когда нам было восемь-девять-десять лет, мы уже вместе играли на пианино в четыре руки», — вспоминала Дженнет.

Примерно в том же возрасте Дженнет стала бывать в лагере «Киндервельт» («Детский мир» на идиш) для мальчиков и девочек 6-15 лет в Хайленд Миллиз, неподалеку от Нью-Йорка. Этот лагерь был частью «Унзер Кэмпа» («Нашего лагеря»), базы отдыха для интеллигенции и представителей мира искусства, которые говорили на идиш — театральных актеров, режиссеров, поэтов и учителей. «Киндервельт» был организован в 1920-х и там могло разместиться до 500 детей и воспитателей одновременно. Этот лагерь «жив» и по сей день, а его директором сегодня является Сюзанна Пульер. Она отдыхала там ребенком в 40-х и 50-х, в одно время с Дженнет. Сюзанна вспоминает, что в те годы Дженнет называли «пулеметная очередь», и объясняет, почему: «У нее был смех, который напоминал пулеметную очередь, невероятно заразительный. В нее было влюблено столько мальчиков!».

У другой знакомой Дженнет, Мэри «Смитти» Смит, похожие воспоминания — она говорит, что Дженнет была «очень милой и компанейской девочкой» и пела на субботних службах и во время шаббата. «Иногда мы пели на идиш вместе со взрослыми из “Унзер Кэмп” — гордо шагали в зал через весь лагерь в своих белых платьях, а потом исполняли песни для взрослой аудитории, которая располагалась в небольшом амфитеатре», — вспоминает Сюзанна. Дженнет также иногда аккомпанировала за пианино.

В 1952 году в лагерь к 15-летней Дженнет пришло любовное письмо от 17-летнего парня, ученика ее школы в Бруклине. Это было признание на 7 страницах — он писал о том, что любит ее ужасно сильно и горит страстью, на которую способен только влюбленный юноша. Он отважился написать потому, что уезжал в колледж и боялся, что упустил шанс пригласить ее на свидание. Парень мечтал, что через 10 лет они поженятся — а пока верхом его мечтаний было ее ответное письмо. Он ужасно переживал, что сделал глупость, что вот так признался, потому что многие другие парни тоже были в нее влюблены.

***

В начале 50-х Джанет Сассман училась в старшей школе Мидвуд вместе с Гидеоном Гартнером и Эриком Сигалом (и еще с Алленом Конигсбергом, который выпустился в 1953 году и позже стал известен как Вуди Аллен). Эрик был одного возраста с Дженнет, но на класс ее старше, а Гидеон — который и написал то самое письмо на 7 страницах — был на 2 года и 3 класса старше. По законам школьной иерархии Мидвуд, между Эриком и Гидеоном разница была незначительная, а вот у Дженнет и Эрика не было ровным счетом ничего общего.

Уже будучи студентом Массачусетского технологического института, Гидеон еще не раз приглашал Дженнет на свидание и, не получив согласия, стал слать ей письма. Но девушке он был не интересен. «Я занята!» — говорила она немного раздраженно. Вокруг Дженнет бурлила жизнь — друзья, пение, школа, — и ей было не до парней. Со своей лучшей подругой Хелен Монс она ходила на уроки игры на гитаре раз в неделю, и они вместе пели в городском хоре, где выступали талантливые ребята со всех пяти районов Нью-Йорка.

Так что когда Дженнет стала получать еще и другие анонимные валентинки, задумываться о том, что их автор, ей было попросту недосуг. «Тогда мы просто жили, дышали этой жизнью, — вспоминает она, — не задавали себе лишних вопросов. И когда я стала получать письма, то подумала, что все получают письма, что тут такого». Эти послания начали приходить в 1954 году, когда ей было 17.

«А потом он начал их подписывать», — вспоминает Дженнет. Новый автор писем, Эрик Сигал, писал ей еще 16 лет. Конечно, Дженнет знала, что такой Эрик. Его все называли Майором Мидвуда — по статусу это как президент студобщины. Но она и понятия не имела, как и почему она попала в его поле зрения. Во время перемен они не пересекались, да в хоре он тоже не пел — ни в ее классе, ни в кружке пения, ни в компании ее друзей его не было.

Так или иначе Сигал ее увидел и она ему понравилась. Тогда еще неизвестный Дженнет Эрик попросил своего друга Дика Колберта разузнать о ней побольше. Дик был в классе 55-го года выпуска и занимался баскетболом, а Эрик — 54-го и занимался легкой атлетикой. Дик сидел вместе с Дженнет на уроках английского и они вместе играли в спектакле по пьесе «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда — он был Алджерноном, а она исполняла роль Сесили. И именно ему было поручено «расспросить Дженнет, есть ли у нее парень, что она о нем говорила и так далее», а затем рассказать обо всем этом Эрику. «Было понятно, что Эрик по уши в нее влюблен, — говорит Дик, — а она взаимностью не отвечала».

В следующем году на должности президента студобщины Мидвуда Эрика сменил «старина Колберт». Дик, который всегда говорит высокопарно, но при этом аккуратно и лишнего не скажет, даже не сомневается, что прототипом Дженни в «Истории любви» послужила именно Дженнет. Слишком много между ними общего. И он уверен, что чувства Эрика были искренними.

«У подростков очень чистая, настоящая любовь, — говорит Дик Колберт. — Даже если она на расстоянии. Наверное, он слишком все драматизировал, но совершенно точно, переживал по-настоящему сильно». Он, не вдаваясь в подробности, также признался, что Эрик написал «ему длинное письмо, в котором поделился всеми своими переживаниями» в связи с теми чувствами, которые у него были к Дженнет, и попросил его письмо сжечь. Так Дик и сделал.

***
По воспоминаниям Дика Колберта, Дженнет была очень симпатичная, но в выпускном классе Мидвуда в конкурсе на самую красивую девушку победила некая Мардж Кама. Но при этом у Дженнет, по его мнению, было «ну… что-то такое», и если бы девушек оценивал «счетчик Гейгера, то она была бы на первом месте».

Мальчиков-подростков, скорее всего, привлекала невероятная естественная красота Дженнет, и еще у нее была потрясающая способность автоматически становиться «своим человеком». За это ее и обожали. Сестра Дженнет Дебора в 14 лет написала очень милое эссе о своей 8-летней сестричке: «Ее стали называть “мисс шалость” и “пулеметная очередь” из-за ее маленького носика, как у мопса, и звонкого смеха». Когда Дженнет была в 3-м классе, Дебора писала о ней: «Я часто задаюсь вопросом, почему мальчики из ее класса так за ней вьются».

Дебора озаглавила свое сочинение по английскому «Она, Казанова» — кстати, у Дженнет тогда был «парень», ее одноклассник по имени Ролан, который очень скоро уступил место другому, Ричарду. Но Дебора так и не могла понять, что такого было в Дженнет, что заставляло мальчиков сходить по ней с ума. Никто из тех, кто вспоминал о Дженнет «времен Киндервельт», ни разу не сказал, что она любила пофлиртовать, волочилась за парнями или что-либо в таком роде. Впрочем, на такое повышенное внимание со стороны парней сама Дженнет реагировала поначалу с удивлением, а потом и с безразличием.

В старших классах Дженнет показала письма Эрика своей лучшей подруге Диане Стоун, которая жила буквально через улицу от дома Сассманов в Бруклине. Дженнет вспоминает: «Думаю, Диана хотела, чтобы я стала помягче, ну хоть немного». Но ничего не вышло. Она никогда не грубила Эрику, но и на свидания с ним никогда не соглашалась. А вот Эрик продолжал к ней ходить.

Колледж Барнард Дженнет закончила с дипломом специалиста по французскому и музыке. Она, профессиональная пианистка, сочинила увертюру к «Олимпийским играм» колледжа, а также написала музыку к танцевальному выступлению, хореографом которого стал Тоби Бернштайн — сегодня известный музыкальный критик Тоби Тобиас. «Эта музыка стала настоящим саундтреком к нашему детству, — говорит младшая дочь Дженнет, Алеба. — Мама всегда играла ее на пианино, для удовольствия, когда заканчивала работу. Нам она так нравилась — мама полностью в нее погружалась, в этой композиции было множество наложений и невероятно красивых музыкальных фрагментов».

Дженнет была прилежной студенткой и посещала занятия по композиторскому мастерству вместе с Отто Люнингом. В том маленьком классе занималось два будущих обладателя Пулитцеровской премии в области музыки — Джон Корильяно и Чарльз Вуоринен, «который все время сидел на заднем ряду», говорит Дженнет. «Мы все знали, что он гений из гениев», — признается она.

К осени 1959 года Дженнет уже выпустилась из колледжа и прослушала летний курс в Школе искусств Каммингтона. После этого она устроилась на работу секретарем в «Коламбия Рекордз» в Нью-Йорке. Тем временем ее старшая сестра Дебора по протекции известных дизайнеров Чарльза и Рэя Имзов отправилась на стажировку в Ульмский университет в Германии, а затем перебралась в Париж и устроилась на должность графического дизайнера в модном универмаге Галерея Лафайет. И, конечно, Деборе очень хотелось, чтобы ее маленькая сестричка приехала к ней погостить.

Пришло время Дженнет делать выбор. У нее была замечательная работа в индустрии, в которой можно было сделать неплохую карьеру, но Париж манил больше. Поборов неловкость и сомнения, она все-таки сообщила своим начальникам в «Коламбия Рекордз» о том, что уезжает к сестре в Европу на 7 месяцев. 8 июня 1960 года Дебора писала родителям: «Прошло пять недель, а я уже не могу без нее. Я — и других тоже — впечатлило то, как она умеет видеть людей почти что насквозь, как она их понимает. Она очень развита интеллектуально, и ее красота ничуть не уступает уму. Я думаю, что для нее лучше сейчас быть подальше от дома и обычных дел, чтобы научиться быть самостоятельной».

В письме Деборы не было ни слово о парне из Мидвуда, который планировал навестить их на следующий день. И вот он пришел — с букетом цветов, чтобы увести младшую сестру на вечеринку по случаю ее дня рождения, который был рядом с его. И Сигал, и Дженнет были Близнецами по знаку и родились с разницей в неделю — 9-го июня она и 16-го июня он.

Перед приездом Эрик написал Дженнет о своих планах, но прошло уже 2 недели, и он так и не получил ответа. Он даже не знал, будет ли она в городе, когда там будет он. Причины нервничать у Эрика были. И хоть Дженнет не избегала его, но с замиранием сердца тоже не ждала. А не отвечала она потому, что сестры поехали на Французскую Ривьеру по дороге, которой обычно ездили дальнобойщики, — там было много кафе, в которых можно было вкусно и недорого поесть.

Эрик, по ее словам, всегда держался особняком, что ему, понятное дело, мало помогало. Дженнет «никогда серьезно его не воспринимала», вспоминает Дебора с печальной улыбкой. Старшая сестра, которая отличалась способностью говорить всегда по существу, вынесла Эрику вердикт: «Уж очень маленького роста». Дженнет признавала, что он невысокий, но «лицо у него фантастическое».

Уже в Париже Сигал все же уговорил их пойти с ним к его дяде и тете. В тот вечер у Дженнет было хорошее настроение, как она сама вспоминает, а у Деборы нет. Официальный ужин плавно перешел в посиделки в духе фильма «Ханна и ее сестры» — Дженнет была очаровательной и милой, а Дебора отпускала едкие комментарии на своем безупречном французском.

То, что Дженнет согласилась поужинать с родными Эрика, еще не делало ее его девушкой. «Я не была с ним грубой, — вспыхивает она, — просто он делал все, чтобы встретиться со мной, а я не делала для этого ничего». Эрик улетел со своей неразделенной любовью обратно в Штаты и начал слать ей открытки и письма в Париж — из Бруклина, Бэрроу на Аляске, Нью-Йорка и Кэмбриджа в Массачусетсе. Одно письмо было даже практически с небес — его он написал на бумаге American Airlines, когда летел отмечать Песах с родителями. А еще были письма из Гарварда, которые он сочинял, оканчивая магистратуру и докторантуру. И много других писем.

У Дженнет сохранились эти послания Эрика — они полны разных мелких подробностей о том, как он живет, нежных слов, фраз на латыни, греческом, французском и иврите. Пока Дженнет жила в Париже, он бывал у ее родителей в Бруклине. «Эрик говорил по-русски с моим отцом, по-польски с мамой и на идише с бабушкой», — вспоминает Дженнет. Родители его одобрили и были очень рады, когда он сообщиил, что собирается ее навестить. Из Парижа Эрик отправил письмо Ирвингу и Рут Сассман в качестве подтверждения того, что действительно встречался с их девочками и они все вместе отужинали с его родственниками.

Эрик уехал из Парижа, а Дженнет осталась во Франции. Деньги почти закончились и она начала искать работу. И тут ей подвернулось неплохое место в 19-м округе — в звукозаписывающей компании Etablissements Atlas. В ее обязанности входило переводить с французского на английский надписи на пластинках. Через два месяца начальник предложил ей постоянную должность в Лондоне, где компания открывала новый филиал.

Но Дженнет на это место не согласилась, да и в Париже не осталась — они с сестрой решили вернуться в Штаты, отправившись из Франции на судне La Liberté. Это морское путешествие заняло неделю. Прибыв домой, сестры остановились в родительском доме в Бруклине, но Дебора вскоре переехала в Калифорнию и снова стала работать у Чарльза и Рэя Имзов.

Как оказалось, Эрик Сигал был не единственным, кто пытался добиться расположения Джейн, посылая ей письма. Их слал и Гидеон — и у него было преимущество, он был «своим». «Он был наш, был членом клуба Рамбам, — объясняет Дженнет, — одного из ответвлений рабочей сионистской федерации, целью которой было способствовать возрождению Израиля». И если в школе Гидеон был непримечательным худеньким подростком, то «из колледжа в Бруклин он вернулся совершенно другим», вспоминает она.

***

В октябре 1960 года Дженнет устроилась ассистенткой Джеральдин Сувейн, продюсера радиопрограммы «В субботу после обеда» Метрополитен-оперы. Когда Гидеон в очередной раз позвонил и пригласил на свидание, сердце от радости у Дженнет не запрыгало, но приглашение она приняла. Дженет подумала, что это просто дань вежливости, обычный дружеский выход с парнем, с которым у тебя много общих знакомых и родители которого знают твоих родителей. «До этого мы никогда на свидания с ним не ходили. Когда он пришел меня забирать, то я почти его не узнала, — говорит Дженнет с теплом в голосе. — В детстве мы с ним вместе играли на пианино, но тогда он был еще совсем мальчишкой. А когда я вернулась из Европы, он был уже мужчиной. И как-то вдруг мне очень понравился с романтической точки зрения. У него были такие красивые широкие плечи. Вот я и влюбилась», — кокетливо смеется Дженнет, которой сейчас уже 80 лет. Спустя несколько месяцев после первого свидания Дженнет и Гидеон поженились.

Они планировали провести традиционную свадьбу в синагоге, но отец Дженнет Ирвинг попал в больницу с травмой бедра и другими проблемами со здоровьем, которые впоследствии развились в болезнь Паркинсона. «По еврейской традиции, свадьбу не откладывают, — говорит Дженнет, — поэтому мы решили сыграть ее в больнице. Туда приехал раввин, и церемонию провели прямо там. Свадьба была очень маленькой, только родственники и самые близкие друзья. На следующий день мы отправились в медовый месяц в Пуэрто-Рико».

Это был союз двух семей, которые принадлежали одному кругу, и отношения этой пары все поддерживали с самого детства. Они знали друг друга практически всю жизнь и влюбились друг в друга, когда выросли. Дженнет тогда было почти 24 — она знала своего мужа уже 10 лет, сменила три работы и отказалась от потенциально успешной карьеры.

Эрик увидел объявление о свадьбе в газете и написал ей письмо с поздравлением. Но при этом Дженнет продолжала получать письма.

***

Молодожены переехали в Тель-Авив и прожили там 4 года. Дженнет вспоминала эти годы как один из самых замечательных, эмоционально полных периодов своей жизни. Огромная семья Гидеона в Тель-Авиве с радостью ее приняла. Она выучила иврит и родила двух потрясающих малышей — Перри и Сабрину — с разницей 1 год и 4 месяца. Гидеон переехал в Париж на 8 месяцев, а затем вернулся в Тель-Авив. Перри тогда был очень маленьким, но он помнит, что его отец был «невероятно амбициозным». Этот задор и объясняет, как он сумел основать компанию Gartner Group (сейчас Gartner, Inc.), первую из своих успешных компаний, сделавшую его одним из пионеров новаторской индустрии информационных технологий. Вернувшись в США, они в итоге обосновались в Мамаронеке, шт. Нью-Йорк, и у них родился третий ребенок, Алеба.

Дженнет и Гидеон писали друг другу любовные послания и играли друг другу на музыкальных инструментах. Они постоянно обменивались письмами — иногда отправляли их по почте, а иногда оставляли под подушкой. Это была очень интимная, многослойная и нежная сторона их супружеской жизни. Короткая строчка из письма Гидеона объясняет, чем от отличался от других ухажеров: «Для тебя, — написал Гидеон в письме Дженнет в 1961 году, — я настоящий».

Дженнет была уже замужней женщиной с тремя детьми, когда снова начала получать письма. И она знала, кто их отправляет. Эрик уже стал профессором греческой и римской литературы в Йеле, а также успешным голливудским сценаристом. Она воспринимала Эрика как плодовитого писателя, у которого просто была привычка записывать свои мысли и отправлять ей их по почте. Время от времени она отвечала ему короткими посланиями и забывала о нем до нового письма.

В 1969 году в доме Дженнет все уже крепко спали, когда — в 3 часа ночи — раздался звонок. Это был Эрик Сигал. «Он был пьян, — вспоминает Дженнет, — и сказал мне, что только что написал мне последнее любовное письмо на более, чем 100 страниц». Этим последним и самым длинным любовным посланием была «История любви». Роман, который получился не очень-то и большим, стал бестселлером 1970-го года и практически мгновенно сделал автора миллионером.

В следующем году фильм по этой книге стал настоящим хитом экранов, и Эрик пригласил Дженнет стать его спутницей на вечере в нью-йоркском отеле «Плаза». Там они ужинали вместе со звездами фильма «История любви» Райаном О'Нилом и Эли Макгроу, а также продюсером Робертом Эвансом. Дженнет вспоминала: «Гидеон сказал, что я могу пойти, но взял обещание, что в прессе меня не должны связывать с “Дженни”». И Дженнет побывала на вечере в статусе «тайной спутницы».

И все эти годы имя настоящего прототипа героини романа держалось в секрете — до тех пор, пока в 1998 году о Типпер из Теннесси почему-то заговорили как о Дженни из Род-Айленда. И тогда Эрик Сигал признался, что образ Оливера Бэррета он частично списал со своего знакомого по Гарварду, студента Эла Гора, сына сенатора, но вот по характеру герой стал почти точной копией Томми Ли Джонса, поэта-ковбоя и актера из Техаса, жившего вместе с Гором в одной комнате общежития. А вот Дженни...

И хотя Эрик никогда особо на эту тему не распространялся, в 1971 году в большом интервью итальянскому журналу Oggi он признался, что прототипом «Дженни Кавиллерри стала Дженнет Сассман». Сигал, который буквально за считанные дни стал богатым и знаменитым, наконец-то рассказал о своих романтических переживаниях, связанных с «Дженни»: «Когда ты теряешь любимую женщину, для тебя все заканчивается — и не важно, уходит она к другому или умирает. Ты остаешься один. Именно в тот момент у меня и появилась идея написать “Историю любви”. Именно поэтому в книге главная героиня, Дженнифер, умирает — потому что для меня она умерла», — признался Сигал.

Это интервью вышло с фотографией Эрика и Дженнет на Английской набережной в Ницце, где они побывали во время путешествия во Францию в 1960 году. В подписи на итальянском Дженнет обозначена как «Дженнифер, муза», и вполне четко сказано, что женщина на фото — Дженнет — вдохновила автора на написание «Истории любви». Как и «Дженни» в «Истории», Дженнет была «красивой… любила Моцарта и Баха. И “Битлз”». И ее также любя называли «очкариком», а она также терпеть не могла свои очки и снимала их при каждом удобном случае. И она тоже получила музыкальное образование — правда, Дженнет училась в Барнард-колледже и получила диплом в том числе и по французскому, а «Дженни» была студенткой Рэдклиффа. Дженни-Дженнет была профессиональной пианисткой, любила интеллектуальные темы, грызла ногти, отпускала саркастические ремарки, особенно в адрес мужчин, и часто говорила «как глупо!», когда приходилось долго ждать.

Интересно перечитывать «Историю любви», зная об отношениях Дженнет и Эрика, — в этом свете сюжет раскрывается уже по-иному, а повествование становится очень личным, похожим на исповедь. «Но в любом случае я не первый, — сокрушается Оливер в самом начале книги, — и это, неизвестно почему, чертовски угнетает меня». А в пятой главе продолжает: «Я бы хотел немного рассказать о наших отношениях в физическом смысле. Странно, но очень долгое время между нами вообще ничего не было». Но Дженни — американка итальянского происхождения и представительница рабочего класса, а Оливер — из семьи богатых англосаксонских протестантов. Или, как сказала Дженни, «Олли, ты уже готовый миллионер, а я социальный ноль».

В романе нет почти ничего еврейского — он стал настоящим гимном англо-американской культуре и ее ценностям, а еврейская тема мелькнула в романе всего дважды. Первый раз, когда Оливер отметил, что редактор гарвардского «Юридического обозрения» Джоэл Флейшман оказался не слишком красноречивым, а во второй — когда Оливер оканчивает юридический факультет и начинает искать работу в Нью-Йорке, то говорит: «В борьбе за хорошую юридическую должность у меня имелось одно неоспоримое преимущество. В первой десятке выпускников только я один не был евреем. (А тот, кто скажет, что это неважно — сам еврей.) Существуют десятки фирм, которые готовы жопу целовать белому американцу англо-саксонского происхождения и протестантского вероисповедания, который сумел хоть как-то сдать экзамен на адвоката».

И отец, и дедушка Сигала были раввинами, но, как странно бы это ни звучало, Эрик, судя по всему, завидовал системе, в которой «белые» занимали более высокое положение в социальной иерархии — и это при том, что он сам вполне преуспел на интеллектуальном поприще. И тем не менее, ему казалось, что американцы англо-саксонского происхождения в романтических отношениях имели абсолютное преимущество. В интервью Oggi Эрик Сигал рассказывал об одной из своих последних встреч с «настоящей» Дженни, которая состоялась в ресторане вскоре после выхода книги. Тогда он не просто подтвердил, что именно она стала прототипом главной героини, но и сказал, что если бы он был Оливером в реальной жизни, то «они точно поженились бы». Но, судя по всему, для Дженнет главным героем «ее романа» он бы все равно не стал.

Дженнет до сих пор удивлена тем, как сильно повлияла на Сигала, и тем, что эта история так понравилась публике. «Только много лет спустя я поняла, как сложно было моей маме быть невидимой музой, живым прототипом этой мертвой героини в этом невероятно успешном фильме и романе, — говорит Алеба. — Она никогда не признавалась в этом, но наверняка испытывала какое-то опустошение из-за всего этого. Скорее всего, они просто негласно договорились не выносить все это на публику, отчасти из уважения к моему отцу и нам, трем детям».

Спустя 17 лет брака Дженнет и Гидеон развелись — как и многие другие пары, которые принимают решение разойтись, когда дети уже выросли. И хотя Дженнет никогда не была лишена мужского внимания, больше замуж она так не вышла. Ее средняя дочь Сабрина вспоминает: «Она отвергла Эрика, даже не понимая этого. Она просто жила своей жизнью, по-своему, не обращая особого внимания на тех, кто хотел в ее жизнь войти».

Источник: Tabletmag

Перевод: Ганна Руденко