Поддержать проект
menu
Проект Объединённой еврейской общины Украины
Технологии30 Августа 2015, 14:00

30 августа в Нью-Йорке скончался нейропсихолог и писатель Оливер Сакс

30 августа в Нью-Йорке скончался нейропсихолог и писатель Оливер Сакс

В феврале мы узнали о том, что выдающийся британский нейропсихолог и писатель Оливер Сакс смертельно болен. В новом эссе, опубликованном в The New York Times, он делится с нами мироощущением человека, который готовится перейти в вечность.

Я с нетерпением, почти с жадностью жду доставки таких еженедельников, как Nature и Science, и немедленно начинаю читать в них статьи о физике – а вовсе не на биологические или медицинские темы, как мне, казалось бы, положено. Именно физика была первой наукой, которая покорила меня в детстве.

В одном из недавних номеров Nature была потрясающая статья нобелевского лауреата по физике Фрэнка Вильчека, где описаны новые способы вычисления микроскопической разницы в массе нейтронов и протонов. Новый способ вычисления подтверждает, что нейтроны чуть-чуть тяжелее протонов. Соотношение их масс – 939,56563 к 938,27231; кто-то скажет, что разница ничтожная, но если бы ее не было, та вселенная, которую мы знаем, никогда бы не возникла. Раз мы способны вычислить эту разницу, пишет Фрэнк Вильчек, «у нас есть основания утверждать, что в будущем ядерная физика достигнет того же уровня точности и гибкости, которого атомная физика уже достигла». Но эту революцию, я увы, уже не увижу.

Фрэнсис Крик (1) был убежден, что «трудная проблема» – понять, как мозг порождает сознание – будет решена к 2030 году. «Ты это увидишь, – сказал он однажды моему другу, нейробиологу Ральфу, – а может, и ты, Оливер, если доживешь до моих лет». Крик умер, когда ему было под девяносто, и до последних дней думал о загадке сознания. Ральф ушел из жизни очень рано, в 52 года, а теперь мне 82, и я смертельно болен. Признаться, «трудная проблема» сознания меня не очень мучает – по правде говоря, я вообще не вижу тут проблемы. Но мне грустно, что я не увижу новую ядерную физику, появление которой предсказывает Фрэнк Вильчек, и тысячи других прорывов в физических и биологических науках тоже.

Несколько недель назад, на природе, вдали от огней большого города я увидел целое небо, «припорошенное звездами» (говоря словами Мильтона (2)); я-то думал, что такое небо можно увидеть только на иссушенных высокогорных плато вроде чилийского Плато Атакама (где находятся самые мощные в мире телескопы). Эта небесная роскошь внезапно заставила меня осознать, как мало времени и как мало жизни мне осталось. Мое ощущение красоты небосвода и вечности неразрывно соединилось для меня с чувством скоротечности – и смерти.

Я сказал своим друзьям Кейт и Аллену: «Мне хотелось бы снова увидеть такое небо, когда я буду умирать».

«Мы вас выкатим на улицу», – ответили они.

С тех пор как я написал в феврале о том, что у меня метастазирующий рак, я получил тысячи писем; эти письма, выражения любви и признательности, ощущение, что (несмотря ни на что) я, наверное, прожил хорошую и полезную жизнь, были моим утешением. Я по-прежнему очень этому рад и благодарен – и все же ничто из этого не потрясает меня так, как та ночь, полная звезд.

Я с раннего детства привык справляться с потерями – с уходом тех, кто был мне дорог, – обращаясь к неживому миру. Когда в 6 лет, в самом начале Второй мировой войны, меня отослали в школу, моими друзьями стали числа; когда я вернулся в 10 лет в Лондон, элементы периодической таблицы составили мне компанию. В течение всей жизни периоды стресса заставляли меня обратиться, или возвратиться, к физическим наукам, к тому миру, где нет жизни, но нет и смерти.

А теперь, на этом перевале, когда смерть перестала быть абстрактным понятием и подошла вплотную – слишком близко, так что не заметить ее невозможно – я снова окружаю себя, как раньше, металлами и минералами, маленькими символами вечности. На одном конце письменного стола у меня лежит элемент 81 в чудесной коробочке, присланный моими английскими друзьями, разделяющими мое увлечение. На коробочке написано: «Happy Thallium Birthday», «с таллиевым днем рождения»: это память о моем 81-м дне рождения в прошлом июле. А рядом расположился свинец, 82-й элемент, подаренный по случаю моего 82-летия, которое я отпраздновал только что. Тут же находится маленький свинцовый футляр, в котором спрятан 90-й элемент, торий, кристаллический торий, прекрасный как брильянт, но, конечно, радиоактивный – отсюда и футляр.

В начале года, в те самые первые недели, когда я узнал, что у меня рак, я чувствовал себя вполне неплохо – даром что печень мою уже наполовину оккупировали метастазы. В феврале я прошел курс лечения под названием «эмболизация» – мне закупорили печеночные артерии, введя в них крошечные шарики. И несколько недель мое состояние было ужасным – а затем я вдруг почувствовал себя очень хорошо, просто превосходно. Меня как будто до краев наполнили энергией, как физической, так и ментальной. (Эмболизация смогла избавить меня почти от всех метастазов.) Это не было ремиссией, скорее это была передышка. Я получил время встречаться с друзьями, принимать пациентов, писать – и съездить на родину, в Англию. Люди просто отказывались верить, что у меня рак в терминальной стадии, да я и сам мог легко об этом забыть.

Это чувство полноты сил, здоровья и энергии начало покидать меня в конце мая. И все же я еще смог отпраздновать свой 82-й день рожденья как следует. (Уистен Хью Оден (3) любил говорить, что вы непременно должны отмечать свой день рожденья – неважно, какое у вас самочувствие.) Но теперь я страдаю от приступов тошноты и потери аппетита, меня пробирает холод днем и и бросает в жар ночами, а хуже всего – постоянная усталость, которая сменяется полным изнеможением, стоит мне хоть чуть-чуть перенапрячься. Я все еще плаваю каждый день, но чувствую, что плыву уже гораздом медленнее: мне не хватает дыхания. И если прежде я еще мог это отрицать, то сегодня не могу не признать: я очень серьезно болен. Компьютерная томография 7 июля подтвердила, что метастазы не только вернулись в мою печень, но и захватили новые плацдармы.

На прошлой неделе я начал новый курс лечения – иммунотерапию. Она не лишена своих неприятных моментов, но все же, надеюсь, подарит мне еще несколько месяцев приличной жизни. А еще перед началом лечения я не смог отказать себе в небольшом удовольствии – и посетил замечательный исследовательский центр Университета Дьюка в Северной Каролине, где изучают лемуров. Лемуры ближе других приматов к нашему общему древнему предку. И мне отчего-то приятно думать, что мой далекий пращур 50 миллионов лет назад обитал на дереве и походил на сегодняшних лемуров. Мне очень по душе жизнелюбие, ловкость и вечное любопытство этих существ.

А на моем рабочем столе рядом с пространством свинца появилась теперь страна висмута. Крошечные висмутовые самородки, которые иногда случается находить в Австралии, висмутовые слитки из шахты в Боливии, продолговатой формой напоминающие лимузины, восхитительной красоты кристаллы висмута, радужно переливающиеся и походящие уступами граней на террасы традиционных жилищ хопи (4), и – как поклон совершенству Евклидовой геометрии – идеальной формы цилиндр и шар из висмута.

Висмут – 83-й элемент периодической таблицы. Я сильно сомневаюсь, что доживу до своего 83-го дня рожденья. Но есть что-то ободряющее, вселяющее надежду в том, чтобы окружить себя символами этого числа. К тому же я неравнодушен к висмуту – скромному серому металлу, которым часто пренебрегают даже коллекционеры минералов. Возможно, моя врачебная привычка болеть душой за всех недооцененных и остающихся без внимания распространяется и на неодушевленный мир – и заставляет питать к висмуту особую симпатию.

До своего «полониевого» дня рожденья я не доживу практически наверняка (полоний – 84-й элемент периодической таблицы). Да и меньше всего на свете мне хотелось бы окружить себя смертельно радиоактивным полонием. Зато на другом конце моего стола – превращающегося понемногу в периодическую таблицу – расположился красиво отшлифованный кусочек бериллия. Это элемент номер 4. Он напоминает мне о моем детстве – и о том, как же давно началась моя жизнь, которая вот-вот подойдет к концу.

Cтатья «Oliver Sacks: My Periodic Table» опубликована на сайте издания The New York Times

Подготовила Дарья Громова для psychologies.ru

1 Фрэнсис Крик (Francis Crick, 1916–2004) – британский молекулярный биолог, нейробиолог и биофизик. Известен прежде всего как соавтор (вместе с Джеймсом Уотсоном) открытия структуры ДНК в 1953 году, за что им впоследствии была присуждена Нобелевская премия.
2 Джон Мильтон (John Milton, 1608–1674); английский поэт и мыслитель. Это выражение встречается в его эпической поэме «Потерянный рай» (1667).
3 Уистен Хью Оден (Wystan Hugh Auden, 1907–1973) – англо-американский поэт, признан критикой одним из крупнейших авторов XX века, писавших по-английски. Творчеством Одена восхищался, в частности, Иосиф Бродский.
4 Хопи – индейский народ, проживающий на северо-востоке штата Аризона (США).

Цдака — основа мира

Пожертвуйте на деятельность

Объединённой еврейской

общины Украины

Поддержать