Один из спальных районов Киева, молочный киоск, полдень. Длинная очередь, часть которой ожидает на улице. Внутри недовольный голос, что-то объясняющий кому-то на повышенных тонах:
— Вони обворовують народ! Скільки можна? Чому їм усе мало?
Очередь медленно продвигается вперед, абсолютно не реагируя на эмоциональный спич оратора. Из киоска неспешно выходит семейная пара, папа тащит детский велосипед, мама — дочурку и пакет с сыром. У взрослых выражение лица, как после встречи с чумой — никто не любит громких политических речей в молочных киосках.
— Не, ну я серйозно. Ну вони ж дочекаються, знову буде як за часів Коліївщини. Ну що вони, Шевченка не читали?
Выходит еще один счастливый покупатель, захожу внутрь. Между мной и оратором — немолодая женщина, терпеливо ожидающая своей очереди. Рядом с оратором его младший брат или очень похожий на него мужчина, лет на десять младше. Оратору под сорок, лицо недовольное, брови насуплены, такой себе маленький Тягнибок:
— Ну чому ми такі лохи? Ну чому як у інших країнах щось стається — всі виходять на вулицю і на вила. А ми все чекаємо…
— А ти знаєш, тут поблизу виявляється є мечеть, — включается младший брат, которому очевидно стыдно за старшего. — Сам нещодавно дізнався…
— А хто там, шиїти чи суніти?
— Та турки.
— Значить суніти…
— Шииты, — поправляю, — большинство мусульман Турции — шииты.
— А ще є алавіти, вахабіти, суфісти, салафіти, ісмаєліти, — перечисляет непонятно зачем.
— Ну да, — говорю, — есть и такие.
Молчит. Брат оплачивает купленный сыр, великий оратор абсолютно ощутимо погрузился в мысли, обдумывая финальную фразу.
— Нема різниці, все ж не вороги, не депутати та маланці [прим. ред. — представители малых наций, чаще всего используется в отношении евреев], — бросает уже на пороге, выходя.
Театральная пауза.
— Бл*, яке ж ти громке, — растягивает женщина, стоящая передо мной, — І всі йому винуваті. А сам шо?
— А сам найбільший лох! — резюмирует продавщица.
— Ну да. Чотириста голандського, пожалуйста.
В отдельно взятом молочном магазине ксенофобия не прошла, спальный район может спать спокойно.
