Пока ты стоишь на въезде в город два часа, мимо тебя проезжает более пятисот машин, автобусов, бетономешалок и электромобильчиков. И все смотрят на тебя. Особенно автобусы.
Ну, обязательно делаю мантру от сглаза из Талмуда, это во-первых. А, во-вторых, стараюсь переглядеть. Авось стушуются.
Игра в гляделки - исконный спорт охранника на въезде. И тут, конечно, разную реакцию вызывает твой пристальный взгляд:
Водители грузовиков и бетономешалок. Лица, как правило, замкнутые. В этих огромных машинах скрываются наркотики и оружие, им важно не выдать себя, не спалиться. Они не принимают бой, их взгляд не поймать. Они сфинксы дорог, главное - довезти. Не до глупых соревнований тут.
Правоверные евреи в униформе. Они вообще не в курсе, что мужики обязаны меряться. Принимают мои взгляды за сверхбдительность. Пару раз останавливались и справлялись, нет ли какой-то операции в округе.
Женщины. Здесь зависит. Ну, конечно, их я взглядом по инерции обжигаю, с женщинами как бы нам соревноваться не с руки. Ежели религиозная, смотрит или сквозь, или с легким налетом благожелательности. Все женщины уверены, что я охраняю именно их лично. Ну, и остальных, до кучи. Если женщина не очень религиозная (совсем не религиозных в наших краях не бывает, Тель-Авив далеко, да и там, между нами,...), она откровенно любуется. Ибо мачо - это красиво. Мачо - это я. Они как бы говорят мне своими взглядами: "Сладкий, я сделаю тебе лучший циммес на районе!"
Подростки на мопедах. Эти просто обожают. Ты им взгляд, они тебе хвостом. Желают спокойного дежурства. Ради этих минут и стоим, чего уж там.
Водители автобусов. Тут сложно: с одной стороны, у тебя пушка, и ты здесь главный по шлагбауму, с другой стороны, они ведут огромную махину. Немного руль влево, и ты уже ни на кого вызывающе не смотришь. Они, пожалуй, ощущают паритет и вызов не принимают. Ты внизу, они - в недосягаемых высотах кабины.
Гости города. "Вау!" - читается в их взглядах: "Пока я буду закупаться в "Рами Леви", меня здесь как следует поохраняют!"
Пожилые водители улыбаются мечтательно: эх, служба, молодость, девочка из соседнего киббуца.
Редкие арабы. Глаза прячут, проблем не хотят. Их интересно останавливать и потиху прикалываться над тем, какие у них имена. Надо будет о них как-нибудь отдельно написать.
Единственные, кто принимает бой, это сабры за тридцать. "Ну, посмотрим, кто кого пересмотрит!" - смотрят они. Восточные евреи успевают за те три секунды, что их машина проезжает мимо меня, распалиться не на шутку. Ашкеназы часто улыбаются сардонически: "А у тебя деньги на машину-то есть, с твоей-то зарплатой?" - подло бьют они под дых. С ними мы расходимся вничью.
Они проезжают мимо меня, такие разные, такие славные. Мы все - не такая уж и большая семья, и, по сути, все прикрываем чью-то спину. Боевое братство, граждане страны, у которой нет права на безмятежность. Я смотрю на них, они - на меня, в момент, когда взгляды встречаются, мы становимся роднее и ближе.
Такая работа - евреям в глаза смотреть.
