Еврейский защитник Оскар Грузенберг
«Еврейский защитник» – именно под этим прозвищем был известен Оскар Грузенберг среди современников. «Наш национальный адвокат» с гордостью называли его евреи, а антисемиты только цедили сквозь зубы «жидовский батька». Ведь именно участие во всех крупных специфических еврейских процессах, где он блестяще защищал честь и достоинство своего народа (обвинение евреев г. Орши в нападении на христианское население из побуждений религиозной вражды; судебные разбирательства после погромов в Кишиневе и Минске; дело Дашевского; процесс Блондеса – жертвы кровавого навета в Вильне и другие) принесло ему такую широкую популярность. А зенитом его профессиональной славы стало дело Менделя Бейлиса 1913 года, которое Грузенберг сравнил с расправами времен инквизиции. И это все несмотря на мнение еврейской общины тех времен о том, что адвокатам-евреям не стоит брать на себя защиту соплеменников.
Кроме адвокатской деятельности Грузенберг активно помогал политическими и юридическими советами депутатам-евреям третьей и четвертой Государственных дум, а также был избран по единому еврейскому национальному списку в депутаты Всероссийского учредительного собрания. А в 1918-1919 годах, во время гражданской войны, возглавлял Еврейский совет самообороны и Совет по оказанию помощи жертвам погромов.
Особенно удачными считались и его выступления по литературным делам. В свое время он защищал популярных писателей и общественных деятелей – Горького, Короленко, Анненского, Венгерова, Милюкова, Петражицкого, Гессена и других.
Горький из Италии благодарил Грузенберга: «Примите сердечное, искреннейшее спасибо… Я высоко ценю Вашу помощь. Крепко, дружески и благодарно жму Вашу руку».
А Корней Чуковский, адвокатом которого он был по одному из таких дел, посвятил ему свою книгу «Защитнику книг и писателей — О. О. Грузенбергу». Тогда еще совсем молодой Корней Иванович напечатал свои стихи в еженедельнике «Сигнал», агитировавшем за низвержение существующего строя, за что и был арестован. Прокурор назвал обвиняемого «литературным отщепенцем, поднявшим преступную руку на священную особу государя императора». А его защитник Грузенберг негромким, чуть виноватым голосом обратился к суду: «Представьте себе, что я… Ну, хотя бы вот на этой стене… рисую, предположим, осла. А какой-нибудь прохожий ни с того ни с сего заявляет: «Это прокурор Камышанский». Так, с легким сарказмом представил он выступление прокурора плодом его личного воображения и стремлением видеть в безобидных рисунках особу Его императорского Величества. «Итак, вы утверждаете, что здесь, на картинке изображен государь император, и что в этих издевательских стишках говорится о нем?» – допрашивал Грузенберг растерявшегося прокурора. Вопросы посыпались один за другим, а прокурор не ответил ни слова. Оскар Осипович победил! А потрясенный неожиданным избавлением Чуковский долго еще плакал на плече жены.
Выдающийся юрист Оскар Осипович (Израиль Иосифович) Грузенберг родился в традиционной еврейской семье в 1866 году в Екатеринославе (сейчас Днепропетровск). Дед его был раввином, отец – купцом 2-й гильдии. А молодой Оскар выбрал профессию адвоката. Его юность прошла в сложные времена. С одной стороны, открывались заслоны, отделявшие евреев Украины от общественной жизни: их допустили к обучению в университетах, а некоторым даже позволили покинуть черту оседлости; с другой, жесткий юдофобский режим, процветающий антисемитизм и кровавые погромы.
В 1889 году Оскар окончил юридический факультет Киевского университета и не остался на кафедре уголовного права для профессорского экзамена лишь по причине вероисповедания: ему, как еврею, предложили сменить религию и принять христианство, что Грузенберг посчитал унизительным. Для него вера и еврейство всегда были осознанным выбором. «Не так уж хотелось мне писать диссертации о свободе несвободной воли или отыскивать секрет нежестокой жестокости наказания, – напишет он после в мемуарах. – Обойдемся. Куда интереснее драться в судах».
Оскар переехал в Петербург и в скором времени блистал как талантливый защитник и знаток уголовного права. Однако опять же из-за еврейского происхождения до 1905 года не мог получить звание присяжного поверенного.
Первым процессом, в котором его имя стало известно широким кругам, было дело еврея-аптекаря Блондеса, обвинявшегося в ритуальном убийстве. После кассации при вторичном рассмотрении дела благодаря Грузенбергу Блондес был оправдан.
«Нельзя допустить хотя бы один судебный приговор о признании еврея виновным в ритуальном убийстве», – писал тогда Грузенберг.
Это был 1900 год. И нужно отметить, что в этот период времени достаточно часто встречались так называемые «ритуальные уголовные дела», возбуждаемые против евреев на религиозной почве.
«Дело ваше, верить мне или не верить, но если бы я хоть одну минуту не только знал, а думал бы, что еврейское учение позволяет, поощряет употребление человеческой крови, я бы больше не оставался в этой религии», — так начал свою речь адвокат Оскар Грузенберг на одном из самых громких подобных дел – процессе по делу Бейлиса. Отец пятерых детей, 37-летний приказчик кирпичного завода Менахем Мендель Бейлис был обвинен в ритуальном убийстве 12-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрюши Ющинского с целью получения невинной христианской крови для изготовления мацы к Пасхе.
20 марта 1911 года на окраине Киева, возле кирпичного завода, было найдено тело мертвого мальчика. Все указывало на то, что ребенок был убит скупщицей краденого и уголовницей Верой Чеберяк, с сыном которой он накануне поругался и пригрозил выдать мать полиции. Однако это был довольно удобный случай, чтобы дать выход народному недовольству и отвратить революционные волнения. Киевскому прокурору было приказано организовать «еврейский процесс». Следствие вспомнило о «кровавом навете» — так называлось средневековое обвинение евреев в использовании крови христиан для ритуальных целей. И вроде бы полный абсурд – ведь в Торе и других священных книгах иудаизма есть запреты на убийство и на магические действия. Однако следствием в качестве единственного аргумента из полицейских архивов была извлечена анонимная «Записка о ритуальных убийствах», датируемая началом позапрошлого века, где указано, что накануне праздника Пейсах некоторые иудейские сектанты предпочитают добавить в тесто для мацы капельки крови невинных христианских младенцев.
Два подкупленных профессора медицины показали, что ребенка обескровили еще при жизни. Затем арестовали тихого еврея Менделя Бейлиса и обвинили его в ритуальном убийстве. Бейлис отказался признать вину, тогда его соседи по камере дали показания о том, что он якобы признался им. С другой стороны, свидетели уверяли, что к своей религии Бейлис относился спокойно: не соблюдал большинства обрядов, работал по субботам, находился в хороших отношениях с местным православным священником. Дело Бейлиса выглядело настолько нагло сфабрикованным, что вызвало волну протестов в мире: демонстрации в Германии, письма-петиции английских епископов, выступления против репрессий царизма Анатоль Франс и Октава Мирабо в Париже.
Адвокат Александр Тагер писал: «Против процесса была вся страна кроме крайней правой: не только революционное подполье, но вся умеренная и либеральная оппозиция в той или иной степени противопоставляла себя в связи с процессом правительству…»
В знак протеста против дела Бейлиса начались забастовки и студенческие сходки; в случае вынесения обвинительного вердикта в Петербурге готовилась всеобщая забастовка. Все общество буквально погрузилось в споры и возмущения по проклятому «делу Бейлиса».
«Процесс идет так, – писала газета «Киевлянин» 12 октября 1913, – как того и следовало ожидать. Все отлично знали, что не в Бейлисе тут дело, что он в этом процессе есть досадная формальность, устарелое требование закона, некая условность, без которой нельзя обойтись. Так и продолжается. Идут целые дни, когда о Бейлисe не упоминают ни одним словом, и суд даже, по-видимому, забывает о его существовании».
Лучшие адвокаты империи во главе с Оскаром Грузенбергом противостояли самому резонансному юдофобскому обвинению и, в конце концов, 28 октября 1913 года в 6 часов вечера Менахем Бейлис был оправдан. Вскоре после этого он с семьей уехал из России. А умер в 1935 году в США, написав книгу «История моих страданий», которая вышла на идише и была переведена на русский и издана лишь в 2005 году.
В книге воспоминаний «Вчера» Оскар Осипович писал: «Тех, кого защищал, я включал в число своих близких — может быть, потому, что очень дорого обходилась мне душевно всякая защита».
Адвокат по призванию, Грузенберг заслуженно признан одним из выдающихся знатоков теории и практики уголовного права и, в особенности, процесса. Но, кроме того, это был изумительный импровизатор, ораторское мастерство которого и решило исход большей части судебных процессов, где он блистал как защитник.
27 декабря 1940 года Грузенберг скончался в Ницце. По этому поводу Павел Милюков написал Якову Полонскому: «…Умер человек большого таланта и, главное, человек честный». Также в письме он выразил надежду, что еврейская среда увековечит его память. «Еврейская среда» выполнила последнюю волю замечательного адвоката, своего «национального защитника»: в 1950 году останки были перевезены в Израиль и захоронены в Тель-Авиве. Одна из центральных улиц Иерусалима носит имя Оскара Грузенберга.
