Еврейская Украина: 10 фактов о евреях Черновцов

Без Черновцов еврейскую Украину представить невозможно. Здесь, в центре Буковинского края, евреи не просто участвовали в жизни города — они ею управляли. Они обладали правами, о которых представители других иудейских общин на нынешних украинских территориях могли только мечтать. О том, как евреи Черновцов и окрестностей получили эти права и какие знаменитые люди еврейских кровей родились на этой земле — в новой главе проекта «Еврейская Украина: 10 фактов о...».

Читайте также о евреях Кропивницкого, Чернигова, Ужгорода, Донецка, Хмельницкого, Луцка, Полтавы, Винницы и Херсона.

1. 600 столетий истории

Первые свидетельства о евреях в Черновцах относятся к 1408 году. В течение следующих двух веков еврейская община города только росла — сюда бежали украинские, молдавские и польские евреи, спасаясь от набегов казаков Хмельницкого, а также русско-польской, польско-шведской и русско-турецкой войн. В Черновцы переселялись и ашкеназы, и сефарды, но культура первых все же оказалась доминирующей и идиш стал главным языком общины.

В 60-е годы XVIII столетия евреи получили право владеть недвижимостью, что упростило их пребывание на этих землях. Они строили дома, в которых жили и которые сдавали в наем. Большая часть евреев Черновцов проживала неподалеку от торговых площадей. Такая концентрация привела к тому, что в городе возник еврейский квартал, который называли «Еврейский город» (Юденштадт), и там же в 1710 году была построена первая синагога в городе.

Когда в 1774 году этот край перешел к Австрии, новое правительство начало бороться «с засильем евреев» — за первые 13 лет из города были изгнаны 392 еврейские семьи. Власти разрешали селиться в городе только тем евреям, которые решили заниматься земледелием, но городских землепашцев было немного. Несмотря на все запреты, население города снова продолжило расти.

В 1781 году австрийский император Иосиф II издал «Эдикт Терпимости» — это и послужило началом нового этапа жизни евреев империи в целом и Черновцов в частности. Тогда представители ассимилированной еврейской интеллигенции получили возможность устраиваться на госслужбу и общественные должности. Были отменены дополнительные налоги и пошлины, которые продолжали платить немецкие евреи. Евреям Черновцов также разрешили возводить каменные строения, в том числе и синагоги. Все это способствовало развитию еврейской общины в городе.

2. Еврейский бургомистр с титулом барона

Соломон фон Вайсельбергер (1867 – 1931) родился в селе Драчинцы, всего в нескольких километрах от Черновцов, в семье еврейского помещика. Соломон, чье имя даже в официальных источниках сокращали до Сало, отучился на популярном среди евреев юридическом факультете Черновицкого университета им. Франца-Иосифа. Там обучалось очень много еврейских студентов — в 1904 году там училось 272 еврея, что составляло 42,5% от общего количества студентов.

Сало демонстрировал отличные успехи в учебе, и за академические заслуги его определили на должность юриста, а в 1892 году и на пост судьи окружного суда Имперских железных дорог. Через 15 лет Вайсельбергер выходит из судебной системы и начинает работать в магистрате Черновцов, сословном органе городского управления. Там Вайсельбергер занялся вопросами благоустройства города, а одним из главных направлений его деятельности становится электрификация города.

Черновцы — это город, где воскресный день начинался с Шуберта, а заканчивался дуэлью. Этот город - на полпути между Киевом и Бухарестом, между Краковом и Одессой — был негласной столицей Европы, где пели лучшие сопрано, а кучера фиакров спорили о Карле Краусе … где книжных магазинов было больше, чем кофеен. Это город, где собак называли именами олимпийских богов и где куры выгребали из земли стихи Гельдерлина. Черновцы — это был корабль удовольствий с украинской командой, немецкими офицерами и еврейскими пассажирами на борту, который под австрийским флагом постоянно держал курс между Западом и Востоком.

— так отзывался о Черновцах известный австрийский журналист Георг Гайнцен около века назад. И такому многоликому, многокультурному городу требовалось по-настоящему мудрое управление.

Работа Вайсельбергера на должностях, связанных с руководством города, началась в 1909 году. Тогда он стал вице-бургомистром, а в 1913 года был назначен на должность бургомистра. На этот пост он был рекомендован другим знаменитым уроженцем этих земель и тоже евреем Бенно Штраухером. По инициативе и при поддержке второго в 1907-1908 годах в Черновцах был построен знаменитый Еврейский Народный Дом, который стал настоящим памятником архитектуры.

Для муниципальной работы времена тогда были не самые простые — началась война, а Буковина попала в сферу интересов сразу нескольких стран. Вайсельбергер прекрасно справлялся со своими обязанностями. Он решил проблему мелкой разменной монеты — наладил печать городских денег Черновцов, тем самым стабилизировав местную экономику на некоторое время. На посту бургомистра Сало пробыл до середины 1914 года — тогда в город вошли русские войска. Вместе с другими значимыми деятелями городской жизни Вайсельбергера сослали в Сибирь, где он пробыл там больше года.

Когда в ноябре 1915 года Вайсельбергера освободили благодаря ходатайству международных организаций, он был переправлен в Вену, где снова занялся политической деятельностью. Его мужество и верность городу не остались без внимания императора Австрии: Вайсельбергеру был пожалован титул барона, а перед фамилией появилась приставка «фон».

Когда война окончилась и Буковина стала частью Румынии, Сало продолжил поддерживать связь с родными краями. Он сотрудничал с буковинской организацией Национал-либеральной партии, был сенатором в Румынии и членом Палаты депутатов.

3. Ученик Фрейда, который любил сочинять

Вильгельм Штекель (1868 – 1940) родился в селе Бояны. Он появился на свет в небогатой еврейской семье, но его родители нашли деньги, чтобы оплачивать его уроки музыки — Вильгельм был очень талантливым скрипачом — и смогли отправить его учиться медицине в Венском университете.

Штекель, который впоследствии и сам стал одним из самых знаменитых психиатров своего времени, лечил свое нервное расстройство у Зигмунда Фрейда. Вильгельма настолько поразили методы «отца психоанализа», что он стал его последователем — одним из первых и самых примечательных.

Молодой психиатр Штекель активно продвигал новую науку в немецкоязычной прессе. Вместе с другим знаменитым врачом в области психиатрии, Альфредом Адлером, он редактировал журнал «Имаго», посвященный неклиническим аспектам психоанализа.

Главными темами Штекеля были проблемы человеческой сексуальности. Он ввел в употребление такой термин, как «танатос» для обозначения влечения к смерти, а также изобрел термин «парафилия» для обозначения сексуальных девиаций. Он также отстаивал утверждение, что в каждом из людей присутствует скрытая гомосексуальность.

И хотя Штекель был одним из первых адептов теории Фрейда, в 1912 Фрейд разорвал с ним отношения. Штекель сомневался, что Эдипов комплекс и страх кастрации является отправной точкой большей части неврозов, а Фрейду эта неуверенность не нравилась. Впрочем, это официальная версия, а неофициальная (и, скорее всего, настоящая) — в том, что Штекель любил выдумывать клинические случаи на ходу и часто ставил учителя в неудобное положение своими резкими заявлениями.

Фрейда очень раздражала привычка Штекеля рассказывать на собрании Общества эпизоды из своей жизни, которые, как Фрейд знал по опыту, являлись целиком вымышленными, а затем вызывающе смотреть на Фрейда, как бы провоцируя его на нарушение профессиональной этики опровержением его слов. [Штекель] писал очень бегло, но небрежно, являлся прирожденным журналистом грубого пошиба, для которого производимый эффект был намного важнее, чем истинность сообщаемых фактов. И действительно, он частично зарабатывал себе на жизнь, постоянно поставляя фельетоны в местную прессу.

— вспоминает Эрнест Джонс, ученик и первый биограф Фрейда. 

Несмотря на то, что Штекель сочинял (а попросту — врал) напропалую, делал он это не злонамеренно, а по своей бесшабашной и веселой натуре.

Я нахожусь здесь для того, чтобы делать открытия; другие люди могут их доказывать, если им это заблагорассудится.

— говорил он.

Когда нацисты пришли ко власти, из Вены Штекель перебрался в Лондон, но долго там не прожил. Он покончил жизнь самоубийством в номере лондонской гостиницы, приняв смертельную дозу аспирина, будучи не в состоянии терпеть боль от гангрены, вызванной диабетом.

4. Человек, который построил «театральную» Америку

Джон Адольф Эберсон (1875 – 1964) родился в Черновцах в еврейской семье, но на родной земле оставался недолго. В юном возрасте будущий архитектор окончил школу в Дрездене и изучал электротехнику в Венском университете, а затем отслужил в австрийской армии.

Но жизнь в Европе казалась ему не такой интересной, как за океаном — и в 1901 году Эберсон иммигрирует в США. Первым городом, в котором он сошел на землю, был Нью-Йорк, а затем Эберсон переехал в Сент-Луис, позже — в Гамильтон и Чикаго, но в 1926 году снова вернулся в Нью-Йорк. Сначала Эберсон работал в электротехнической компании, а затем все же стал заниматься архитектурой. Его американски дебютом, не считая мелких работ и оформления ярмарок, стал проект кинотеатра «Джуэл» в Гамильтоне, шт. Огайо, на 350 мест.

Сразу после приезда, в 1901 году, Эберсон познакомился с театральным дизайнером-застройщиком Джорджем Джонсоном, который и раскрыл перед Джоном потенциал гипса. Впоследствии Эберсон будет активно использовать гипс в своих проектах, украшая здания театров. В 1908 году архитектор Эберсон основал собственный бизнес в Гамильтоне, где и получил ряд крупных проектов.

Заказы сыпались на Эберсона без остановки — вместе со своим сыном Дрю Эберсоном он спроектировал около 1200 кинотеатров, театров и оперных залов, и не только в США. Здания по их макетам также украшают города Франции, Венесуэлы, Мексики и Австралии.

Мастер работал в стиле, насыщенном средиземноморскими мотивами, ландшафтным дизайном и европейской классикой, и уделял огромное внимание гипсовым деталям. Эберсон всегда учитывал дух времени — когда театр был вытеснен кино, а классика отступила перед ар-деко, архитектор мгновенно переключился, не потеряв при этом свой стиль. Когда после войны развлекательные сооружения стали менее популярными, Эберсон стал заниматься проектами помельче, а со временем весь бизнес перешел его сыну.

5. Экономный режиссер

Отто Премингер (1905 – 1986) родился в Вижнице в известной еврейской семье — его отец был юристом и некоторое время даже занимал должность генерального прокурора Австро-Венгерской империи. Идя по стопам отца, Отто отучился на юриста и в 1926 году даже получил степень доктора. Но театр увлек его настолько, что все карьерные планы, связанные с правом, рухнули.

Отто устроился актером и ассистентом режиссера Макса Рейнхардта в Театре в Йозефштадте, а уже в 1931 году снял первый фильм «Большая любовь». То ли предчувствие большой беды, то ли осознание того, что центром киномира является все же не Европа, а США, подтолкнуло его к эмиграции. В октябре 1935 года, за три года до аншлюса Австрии к нацистской Германии, Премингер перебрался в США.

Он начал работу на Бродвее, затем переехал в Голливуд и подписал контракт со студией «Двадцатый век Фокс», но снял с ними только три фильма, последний из которых — со скандалом из-за конфликта со сценаристом. Отто снова вернулся на Бродвей как режиссер, а также попробовал себя на актерском поприще. Между делом Премигер еще и преподавал актерское и режиссерское мастерство в Йельском университете.

Спустя пару лет студия «Двадцатый век Фокс» решила вернуть Премингера — режиссера, который всегда невероятно экономно расходовал бюджет не в ущерб продукту — и он согласился. Так началась новая эра в творчестве Отто. Его второй после возвращения проект на студии, фильм «Лора» (1944), был заявлен сразу в нескольких номинациях на «Оскар» и взял одну статуэтку, за операторскую работу. После этого Премигер сконцентрировался на фильмах в стиле нуар и исторических мелодрамах.

К началу 50-х годов у Премингера уже был статус, он был признанным режиссером и мог ничего не бояться. Именно тогда он начал «делать себе имя, бросая вызов ограничениям производственного кодекса в киноиндустрии, который запрещал использовать в фильмах некоторые спорные темы, сюжеты и лексику». За несоблюдение цензурных предписаний из-за демонстрации картин штрафовали кинотеатры, где они шли, его фильмы вызывали острые общественные дебаты, что подогревало огромный интерес и к самим картинам, и к их создателю.

В 1959 году выходит один из лучших фильмов Премингера, черно-белая юридическая драма «Анатомия убийства», которую вначале даже запрещали в Чикаго, а в 2012 году она была включена в Национальный реестр фильмов в знак признания ее «культурной, исторической или эстетической ценности». После релиза картина получила целых 7 номинаций на «Оскар». Через год Премингер стал другую знаковую картину — «Исход» с Полом Ньюманом — о становлении Израиля как независимого государства в 1947 году.

После этого было еще много замечательных картин, но постепенно Премингер отказывался от амбициозных проектов. Его последней крупной работой стал фильм «Розовый бутон», который вышел в 1975 году.

Отто Премигер, который к старости стал страдать болезнью Альцгеймера, умер в Нью-Йорке от рака легких.

6. Черновицкий импресарио

Пинкус Фалик (Рейфер) (1909 – 1985) родился в селе Садгора, которое сегодня стало частью Черновцов, и именно этот город стал главным в его жизни. Он не был ни музыкантом, ни актером, но умел выявлять театральные и музыкальные таланты и помогать им достигать невероятных высот.

Фалик был организатором творческой деятельности своей жены Сиди Таль, легендарной актрисы и певицы, которая исполняла песни на идиш. Они питали друг к другу невероятно нежные чувства — она вдохновляла его на смелые переезды и работу в разных театрах, а он организовывал ее гастроли и выступления по самому высокому разряду. В театрах разных городов Пинкус чаще работал заместителем директора, а не занимал главный пост. В те годы политические требования были выше культурных — Фалик все-таки был евреем, а это накладывало свой отпечаток.

Кроме концертов знаменитой Сиди, Фалик также помогал устраивать выступления ансамбля «Смеричка» Льва Дутковского и его солистов Василия Зинкевича и Назария Яремчука, Святослава Рихтера, Аркадия Райкина и Юрия Яковлева в Черновцах. Звезды большого значения, и не только в масштабах страны, ехали в Черновцы давать концерт или представление, потому что знали, что Фалик устроит все наилучшим образом.

Когда началась Оттепель и в творческой среде были позволены некоторые вольности, Фалика в шутку стали представлять как иностранца, который приехал в Союз — и он, знавший несколько языков, с этой ролью справлялся. Один из коротких диалогов того времени с Пинхусом Фаликом даже стал шуткой:

Однажды такой же, как и он, «иностранец» задал ему каверзный вопрос:
— Пинхус Абрамович, как надо сказать: фликончик одеколона или флюкончик?
Пинхус Абрамович на это ответил:
— Не фликончик, и не флюкончик, а пизырёк.

Несмотря на огромную любовь к театральной жизни и сцене, в последние годы Пинхус отказался от работы. Во время болезни любимой Сиди Фалик постепенно стал отходить от творчества, а после ее смерти в 1983 году и вовсе его оставил. Через два года после того, как не стало Таль, Фалик покинул этот мир.

7. Буковинский Карузо

Йозеф Шмидт (1904 – 1942) родился в селе Давидены в крестьянской семье. Представить, что сын будет заниматься не работой на земле или в цехах, а пением, его отец просто не мог, но старшему Шмидту пришлось с этим фактом смириться.

После начала Первой мировой войны они переезжают в Черновцы, и там 12-летний Йозеф, несмотря на свой юный возраст, получает место кантора, а через восемь лет уже дает настоящие концерты. Чтобы успокоить отца, Йозеф посещал лекции и в торговой академии, но в тайне будущее связывал только с музыкой.

В отличие от отца, выбор Йозефа поддержали его мать и дядя — тот дает племяннику деньги на переезд в Берлин, где Шмидт получает место кантора в синагоге Адас Исраэль. Постепенно он становится все более и более популярным и вместе с канторской музыкой исполняет неаполитанские песни и оперные арии, аккомпанируя себе на пианино.

Несмотря на прекрасный тенор, карьеру в опере Йозеф Шмидт так и не сделал из-за... крайне маленького роста — не больше 150 см. Однажды между певцом и дирижером Лео Блехом состоялся такой разговор:

Жаль, что ваш рост не мал.

— сказал дирижер, восхищенный талантом певца.

Но у меня маленький рост.

— ответил Шмидт.

Нет, ваш рост не мал, он слишком мал.

— объяснил Блех.

Не сумев в полной мере реализоваться на оперной сцене, Шмидт начал актерскую карьеру — он снялся в нескольких фильмах, записывал пластинки, а также участвовал в записи опер на берлинском радио. За неполных 4 года он спел главные партии в более, чем 35 знаменитых операх. Все это принесло ему колоссальный успех в мировом масштабе.

Когда в Германии вступил в силу закон о запрете брать евреев на работу, любимец немецкой публики Шмидт переселяется в Вену и продолжает заниматься творчеством. В 30-х годов Шмидт, которого по масштабу таланта впоследствии сравнят с великим Энрико Карузо, дает огромное количество концертов по всему миру.

Из-за нацистов Шмидту пришлось оставить Вену — он перебрался в Бельгию, но и оттуда был вынужден выехать в маленький французский городок Ля Бурбуль, куда под жандармский контроль переселяли евреев-беженцев. Скрываясь от гибели, Шмидт — благодаря связям спасавший жизни многим обреченным на депортацию в концлагерь — решает бежать в Швейцарию. Эта нейтральная в войне страна не давала убежища евреям, и поэтому ему пришлось проникнуть туда нелегально.

Даже при помощи влиятельных друзей документы для легализации добыть не удалось, и полиция отправила Шмидта в лагерь для интернированных в Гиренбад недалеко от Цюриха. Вскоре после перевода в лагерь Шмидт умер от сердечного приступа, а через пару дней на его имя пришло приглашение на работу в оперный театр городе Винтертура (кантон Цюриха), которое давало право на легализацию.

8. ДНК Чаргаффа

Эрвин Чаргафф (1905 – 2002) родился в Черновцах в достаточно богатой еврейской семье — его отец получил в наследство от отца банковскую контору, и этого вполне хватало для обеспечения семьи. Но все изменила война — после Первой мировой их банк лопнул и семье пришлось переехать в Вену.

Там Чаргафф поступил на химическое отделение в Венский университет, окончил его, написал докторскую, и в 1928 году был принят на постдокторантуру в лаборатории обменной химии в Йельском университете в США. Но там он пробыл всего 3 года — после он три года отучился в Берлинском университете, где остался преподавать как приватдоцент.

И снова жизнь Чаргаффа изменилась из-за чьих-то захватнических амбиций — ко власти пришли нацисты, и он был вынужден переехать в Париж, где стал работать в Пастеровском институте. Но снова недолго. Понимая, что в Европу приходят новые опасные влияния, он решает переселиться в Штаты. В 1935 году Чаргафф окончательно перебирается в США, где устраивается в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Решение покинуть Европу его спасло, а вот его родители, которые остались в Вене, оказались в самом центре ужаса. Его мать погибла в концлагере, судьба его отца неизвестна — вероятно, его постигла та же печальная участь, что и жену.

В США Чаргафф посвящает всего себя биохимии и преподаванию. С 1952 года он профессор, с 1970 — заведующий кафедрой биохимии, с 1974 — профессор биохимии в лаборатории клетки в Колумбийском университете. Чаргафф большую часть времени проводил в работе над изучением химического состава и структуры нуклеиновых кислот. Именно он показал, что «общее количество адениновых остатков в каждой молекуле ДНК равно количеству тиминовых остатков, а количество гуаниновых остатков — количеству цитозиновых». Помимо работы, которая была посвящена ДНК, он изучал проблемы свертывания крови, липиды и липопротеины и метаболизм аминокислот.

Чаргафф получил Золотую медаль имени Л. Пастера Французского биохимического общества (1949), медаль имени К. Нейбера Американского общества химиков и фармацевтов (1958), а также Премию Хейнекена (1964), а вот Нобелевская премия прошла мимо него. Именно это и стало причиной скандала — когда в 1962 году Френсис Криком, Морис Уилкинс и Джеймс Уотсон получили Нобелевскую премию «за открытия, касающиеся молекулярной структуры нуклеиновых кислот и их значения для передачи информации в живой материи», Чаргафф, который считал это открытие своим, покинул собственную лабораторию и написал всем ученым письмо о том, что он отказывается от проведения дальнейших исследований.

9. В списке 100 великих экономистов

Ирма Адельман (1930), которая в девичестве носила фамилию Шликман, родилась в Черновцах, но еще в 9 лет вместе с родителями переехала в Палестину. 

Окончив школу в подмандатной Палестине, Ирма переехала в Штаты и поступила в знаменитый университет Беркли — именно там она получила степень бакалавра в 1949 году в области бизнес-администрирования, а также магистра в 1950 году и доктор философии в 1955 году в области экономики.

Затем начался самый активный период в ее жизни — Адельман стала преподавать в Беркли, а затем и в Стенфордском университете, в университете Джонса Хопкинса и позже в Северо-западном университете. В 1979 году она, проработав еще в нескольких университетах, вернулась в Беркли и заняла должность профессора экономики сельскохозяйственных ресурсов.

Работала Адельман и в Вашингтоне — в течение 1977 года она была главным экономистом Центра исследований экономики развивающихся стран. Она также стала вице-президентом Американской экономической ассоциации в 1979 году.

Параллельно с академической деятельностью Ирма активно писала книги — она издала более 20 работ. Но широкую известность Адельман получила только после третьей книги «Общество, политика и экономическое развитие: количественный подход» (1967 год), которая была написана в соавторстве с Сильвией Моррис.

Главным научным достижением Ирмы Адельман считается огромный вклад в создание вычисляемых моделей общего равновесия, которые используются в экономическом планировании. Благодаря этому имя Ирмы Адельман появилось в списке «ста великих экономистов после Кейнса» по версии Марка Блауга.

10. Художник штетлов

Александр Вайсман (1967) появился на свет в Черновцах в семье архитектора и медсестры. Александр с самого детства начал рисовать, но параллельно также занялся музыкой — в 1986 году окончил Черновицкое музыкальное училище по классу скрипки.

В 1986–88 годах Александр Вайсман отслужил в армии, и именно в армейские годы в его творчестве проявилась еврейская тема.

Вечерами в Ленинской комнате я слышал, как офицеры рассказывали, что они жили в домах, где раньше были евреи. Я был единственный еврей и не скрывал этого. Мне было очень тяжело. Я служил в тех самых местах, где были погромы — в Хмельницком. Вокруг были еврейские деревни и не было ни одного еврея. Когда никого не было, ночью я начал рисовать черной тушью лица …. Я никогда их раньше не видел.

— вспоминает он.

В 90-е Вайсман с семей репатриировался в Израиль, где продолжил создавать свои работы, главными героями которых становятся евреи штетлов, которых он сам никогда и не видел  — в конце 60-х, когда он родился, от них остались разве что воспоминания. Помимо отдельных рисунков, Вайсман также создавал графические серии иллюстраций к книгам, которые выходили в Израиле, России, Франции и США.

Картины Вайсмана по настроению похожи на некоторые работы Марка Шагала, хотя ни о повторении сюжетов, ни тем более о кальке всего творчества великого художника речь не идет. У Вайсмана совершенно свой стиль — легкий, чистый, пронизанный тонким юмором и светлой грустью по ушедшим в небытие местечкам.