Спаслись в Холокосте и преуспели в Голливуде. Часть 1.

70 лет назад завершилась Вторая мировая война, а с ней закончилась и самая черная глава в современной истории европейского еврейства — страшный период Холокоста. В нем выжили немногие, а из спасшихся до сегодняшнего дня дожили и вовсе единицы. Культовый журнал о киноиндустрии Hollywood’s Reporter подготовил спецпроект, посвященный 10 живым свидетелям Холокоста, которые сумели пережить ужас тех лет и оставили свой след в киномире Голливуда (и не только).

Первые 5 историй читайте сегодня, а вторая часть с оставшимися 5 историями выйдет на нашем сайте завтра

 

Билл Харви

Харви был на волосок от смерти. Он сумел выжить в концлагере, где не было буквально никаких условий для нормального существования, перенес нечеловеческие физические нагрузки на принудительных работах и остался жив после марша смерти. В начале 1945 года в вагоне для перевозки скота его вместе с другими заключенными отправили в Бухенвальд. Харви потерял сознание и проснулся через пять дней уже в другом лагере. Он едва мог двигаться. Там ему сказали, что кто-то вытащил его тело из груды трупов рядом с крематорием Бухенвальда.

«Я был холодным как лед, и они подумали, что я умер, — вспоминает он. — Мне был 21 год, а весил я каких-то 32 килограмма».

Сейчас ему 91 год, и он говорит, что никакой ненависти по отношению к немцам у него нет. «Мне кажется, что нам пришлось столкнуться с этой трагедией и негодяями, которые хотели нас убить, не просто так. Всегда должно быть что-то плохое, чтобы мы могли оценить все то хорошее, что дает нам этот мир», — говорит Харви, который после ужасов Шоа переехал в США и стал стилистом-косметологом звезд. Сначала он работал в Нью-Йорке, а в 1950 году перебрался в Лос-Анджелес. Ему принадлежали два салона красоты, а укладки он делал не кому-то, а самим Джуди Гарланд, Мэри Мартин, Же Же Габор и молодой Лайзе Минелли.

Харви был одним из 6 детей в семье из винодельного региона Чехословакии. Жизнь была сложной — отец все время болел, а мама работала швеей и была основным источником дохода в семье. Харви пошел работать на виноградник, когда ему было всего 10 лет. Через 2 года он услышал, как Гитлер по радио сказал: «Я убью каждого еврея в этом мире».

Для Харви эти угрозы стали реальностью через семь лет, когда в дверь их дома постучали немцы и дали всей семье 5 минут на сборы. Следующей остановкой было гетто, а через полтора месяца их затолкали в вагон для скота и отправили в Польшу.

«Я даже не могу передать, насколько жуткой была эта поездка, — говорит Харви, у которого от этих воспоминаний о дороге в Освенцим в глазах стоят слезы. — Лагерь был похож на Сумеречную зону. Огромные трубы уходили в небо, вокруг был дым. Мы не знали, откуда он шел, не знали, что они сжигают людей». В тот ужасный день Харви потерял свою мать, тетю, многих двоюродных сестер и братьев. Следующие полтора года были полны боли и страданий.

И хотя Харви тяжело вспоминать о Холокосте, он чувствует, что по-другому нельзя. «Это нельзя забывать. И мне нужно находить в себе силы, чтобы рассказывать свою историю снова и снова», — говорит он.

Питер Флакс

Роберт Клэри

Клэри, которому сейчас 89 лет, говорит о Холокосте без особых эмоций, но эта безмятежность куда-то исчезает, когда он вспоминает, как в 1942 году его привезли в Освенцим. Ему было 16 лет. Двери вагона для скота разъехались, солдаты СС приказали людям выйти и сесть на землю. «Слова своей мамы я запомнил навсегда, — вспоминает Клэри. — Она сказала: “Веди себя хорошо”. Для нее я был непослушным мальчиком, озорником. “Веди себя хорошо. Делай, что они говорят”».

Клэри нужно пару секунд, чтобы прийти в себя после воспоминаний о разговоре с мамой, которую в тот же день убили в газовой камере вместе с отцом. Из 14 его родственников, депортированных в лагерь смерти, он один дожил до освобождения.

Клэри родился в Париже в семье соблюдающих ортодоксальных евреев, но, несмотря на строгости воспитания, в его детстве было полно веселых моментов. Актерские таланты проявились у Роберта еще в раннем детстве. После войны он занялся творческой карьерой — стал актером на Бродвее и снимался в фильмах (самая известная его работа — роль французского патриота, капрала Лебо в сериале «Герои Хогана», события в котором разворачиваются в немецком лагере для военнопленных).

Актерская натура Клэри помогла ему пережить трагические моменты. В Бухенвальде он каждое воскресенье пел под аккордеон, выступая перед солдатами СС. Клэри говорит, что тогда эти песни были для него смыслом жизни — с их помощью он на некоторое время забывал о жуткой реальности. Именно это его и спасало. 

«Я был юн, не знал жизни и не осознавал, в какой ситуации оказался… Не знаю, выжил бы я, если бы понимал все до конца», — признается он. Выжить было непросто. Его заставили работать на тюремной обувной фабрике в Германии, которую постоянно бомбили. А когда война уже подходила к концу, Клэри и других заключенных заставили пройти маршем смерти из Польши в Германию. Клэри говорит, что из 4 тысяч заключенных выжили только 1,5 тысячи. «Все остальные умерли по дороге», — говорит он.

Прошло время, Клэри переехал в США и стал заниматься своей карьерой. Он не любит вспоминать о том, через что ему пришлось пройти. Но в 1980-х, когда он увидел документальный фильм о женщине, выжившей в Освенциме, он решил поделиться своей историей и обратился в Центр Симона Визенталя, который занимается темой Холокоста. «Мои ночные кошмары закончились тогда, когда я начал говорить о Холокосте», — признается Клэри. 

Питер Флакс

Рут Познер

Рут Познер сейчас 82 года, она живет в Лондоне и является одной из актрис театральной Королевской шекспировской компании. В Великобританию она бежала из Польши — тогда ей, 9-летней девочке, и ее тете удалось выбраться из Варшавского гетто по поддельным паспортам. Ее родители, светские евреи, были убиты в лагере смерти Треблинка.

«Сейчас, когда я все это рассказываю, мне самой кажется, что я просто описываю какую-то роль в пьесе», — вспоминает она тот день, когда они с тетей отправились к зданию общественной бани, расположенной в центре города. Они подошли к этому дому, с беспечным видом перешли с еврейской на арийскую сторону улицы, а когда патрульный СС отвернулся, сорвали с себя нашивки в форме желтой Звезды Давида и растворились в своем новом образе. Так она стала Ирэной Слабовской — это имя выбрала для нее тетя. «Через много лет, когда я уже стала актрисой, я говорила всем, что это моя самая лучшая роль, потому что я должна была помнить весь текст от и до, а также не забывать, кто я на самом деле, но при этом быть совершенно другим человеком».

В течение всех трех лет этой двойной жизни ей нужно было постоянно оставаться в роли — Рут пришлось притворяться больной туберкулезом, чтобы объяснить, почему ей пришлось сбежать в деревню из города и искать пристанище, а также читать «Отче наш» по вечерам, чтобы ни у кого не возникло сомнения в том, что она католичка. «Так мы и выжили», — говорит она.

Даже после того, как Рут переехала в Англию и поступила в Лондонский колледж драматических искусств и танца, она еще много лет молчала о Холокосте. «Я не хотела, чтобы меня воспринимали как жертву, я не хотела никому рассказывать, потому что боялась, что мне не поверят, — призналась Познер. Она не обсуждала свое прошлое даже со своим мужем, британцем Майклом, с которым они поженились в 1950 году. — Мне очень тяжело было все это переживать».

Ее отношение к памяти о Шоа изменилось в начале 1990-х годов, когда она сыграла в немецком спектакле, поставленном по пьесе «Тереза» британского автора Джулии Паскаль. Пьеса была о еврейке, которую предали нацистские коллаборационисты. Во франкфуртской газете тогда писали, что актер, который играл ее сына, в прошлом был нацистом. «После спектакля люди бросали на сцену цветы, — вспоминает Познер. — Они были тронуты тем, что мы, люди с таким разным прошлым, стояли на сцене, взявшись за руки. Ни до, ни после нигде я не встречала такого теплого приема».

Этот момент на самом деле изменил многое в ее жизни. Рост антисемитизма в Европе за последние годы заставил ее «не просто говорить о Холокосте, а буквально кричать о нем. Из-за него вся моя жизнь перевернулась. Я потеряла всех», — говорит Рут. 

Гэри Баум

Дарио Габбай

«Некоторыми своими воспоминаниями я не смогу поделиться никогда и ни с кем, — говорит Габбай почти шепотом. — Я стал свидетелем огромного количества диких событий. Даже сейчас мне до ужаса хочется вырвать все это из себя. Но не получается».

В глазах Габбая, которые видели много страданий, стоят слезы. В течение 9 месяцев в Освенциме он был вынужден работать в Зондеркоманде, особом подразделении узников лагеря, которых под страхом смерти обязали сопровождать других заключенных в газовые камеры, а затем перевозить трупы в крематорий. За эти месяцы Габбай стал свидетелем смерти как минимум 600 тысяч евреев. «Это ужасно, когда 2,5 тысячи людей, которых ты буквально полчаса назад видел живыми, лежат рядом уже мертвые», — вспоминает он.

Габбай вырос в Салониках, в Греции, ходил там в итальянскую школу и начал работать в газете, где его папа служил наборщиком. Но затем пришли нацисты. В марте 1944 года семью Габбая вывезли в Освенцим в вагоне для скота. В лагере их отсортировали (этим занимался небезызвестный доктор Йозеф Менгеле самолично) — 21-летний Дарио и его братья пошли в одну сторону, а их папа с мамой в другую. Но младший брат, которому на тот момент было 12-13 лет, испугался и побежал к родителям. Больше никого из них троих Дарио не видел.

Судя по всему, Габбай, которому сейчас 93 года, последний из доживших до сегодняшнего дня членов Зондеркоманды. Его родной старший брат и два двоюродных брата были среди тех нескольких десятков евреев, которых заставили делать невообразимое — они должны были сопровождать заключенных в газовые камеры, перевозить тела в крематории и сбрасывать пепел в Вислу. Он вспоминает, как среди смертников он заметил двух своих друзей из Салоник, но все, что мог сделать — просто сказать, куда им встать в камере, чтобы перед смертью они меньше страдали. После сожжения он закопал их прах в саду.

В январе 1945 года, когда нацисты эвакуировали Освенцим, Габбая и других заключенных заставили пройти маршем смерти («Было безумно холодно, можно было замерзнуть до смерти, не знаю, как я выжил там», — говорит он), а потом их посадили в вагон для скота и отправили в лагерь в Австрии. Когда этот лагерь в мае 1945 года был освобожден, Габбай при поддержке еврейской общины Кливленда переехал в США, а в 1951 году перебрался в Лос-Анджелес. И хотя в основном его работа не касалась развлекательной сферы, в 1953 году он все-таки снялся в фильме — тогда ему досталась небольшая роль в «Славной бригаде». В 1998 году вышел документальный фильм Стивена Спилберга «Последние дни», в съемках которого он также принял участие, а еще он снялся в фильме BBC 2005 года о Холокосте.

Несмотря на то, что Габбай рассказывал свою историю уже бесчисленное количество раз, он до сих пор не понимает, как ему удалось пережить эти адские 9 месяцев. Он говорит, что пытался «не думать» и часто вел с собой внутренний диалог, заставляя себя верить в лучшее. «Я сказал самому себе: “Эта война однажды закончится”, — вспоминает он. — И мир станет гораздо лучше, если мы будем рассказывать, что именно тогда происходило». 

Питер Флакс

Селина Биниаз

Когда Стивен Спилберг пробовал Лиама Нисона на главную роль спасителя-фабриканта в фильме «Список Шиндлера», у него были опасения, что актер может оказаться слишком красивым для этой роли. Тогда Сид Шайнберг, на тот момент глава компании MCA/Universal, обратился к исполнительному директору своего концертного отдела, Роберту Биниазу, который, в свою очередь, позвонил своей маме Селине — одной из тех, кто был в этом списке — посоветоваться. «Я сказала, что Шиндлер был очень красивым, и Лиам получил роль», — вспоминает она.

Селина Биниаз, которой сейчас 84 года, говорит: «Шиндлер спас мою жизнь, а Спилберг дал мне возможность говорить» после полувека молчания. Селина признается, что в течение долгих лет ей не хотелось рассказывать друзьям и родственникам обо всем том ужасе в подробностях. «Я не хотела, чтобы они чувствовали себя виноватыми. Моя мама всегда говорила: “Никто тебе ничего не должен”». Биниаз также поддержала Фонд Шоа, который Спилберг создал после работы над картиной.

Селина родилась в Кракове и была единственным ребенком в семье бухгалтеров. Ее с родителями отправили в трудовой лагерь Плашов, где они работали на фабриках, которые принадлежали помощнику Шиндлера — родители вели бухгалтерию, а она вместе с другими детьми делала конверты и щетки. Когда этот помощник решил закрыть фабрику, Шиндлер включил рабочих в свой знаменитый список.

Но вскоре работниц этой фабрики по ошибке отправили в Освенцим, где Биниаз в буквальном смысле прожила одну из самых эмоциональных сцен будущего фильма: женщины, увидев «зловещие облака дыма в небе», предположили самое страшное, но, к счастью, из душа, куда их отвели, «пошла вода, и это означало, что им дали еще одну отсрочку». В другой раз Йозеф Менгеле проводил свой очередной отбор и определил ее в группу «на ликвидацию». «Думаю, тогда во мне запустился какой-то механизм выживания, — вспоминает она. — Жажда жизни. Я просто посмотрела на него и произнесла три слова: “lass mich gehen” (нем. — отпустите меня). Он отвел свой карандаш в сторону, и я голой выбежала на снег».

После окончания Холокоста Селина Биниаз переехала в Айову, закончила колледж (и это при том, что фактически не ходила в школу — она отучилась всего 2 класса), прожила не один десяток лет на Лонг-Айленде и, выйдя на пенсию, перебралась в Калифорнию. В этом году, в годовщину 70-летия Холокоста, Селина вернулась на место, где чудом избежала смерти. «Первый раз я приехала в Освенцим в вагоне для скота, а во второй — прилетела в бизнес-классе», — говорит она.

Гэри Баум

Читайте вторую часть историй завтра, 23 декабря

Источник: hollywoodreporter.com