Забытая история Чернобыля

Сложнее всего – описывать места, которые стали пустыми. Можно говорить о том, что в них было, но такое описание не даст понять, что в них происходит сейчас. Можно говорить о том, что в них должно быть, но и этот вариант плохо подходит для написания репортажа.

Ровно 25 часов назад я впервые въехал в Зону отчуждения – место, некогда бывшее домом для тысяч украинцев, евреев, поляков и представителей других национальностей. Сегодня во всей чернобыльской зоне находится менее 10 тысяч человек, большая часть которых работает вахтовым способом на предприятиях, связанных с обеспечением безопасности ЧАЭС. Изредка можно встретить самоселов, обозначающих свое присутствие табличками «Здесь живет хозяин» на фасадах домов – старикам попросту некуда и незачем ехать.

Путешествие в Зону отчуждения было не простой экскурсией. Анна Хандрос, гражданка Америки, проживающая в Украине, ехала на чернобыльское еврейское кладбище, чтобы найти могилы своих предков.Мы решили поехать вместе для того, чтобы написать об этом путешествии и подтвердить точное расположение дома семейства Хандрос, эвакуированного из Чернобыля в 1986 году. Кроме того, поездка стала подготовкой перед написанием полноценного проекта, посвященного сохранению еврейского наследия Чернобыля и уборке еврейских кладбищ, оставленных людьми. «Я была там два раза, но нашла только одну могилу родственников из четырех, – рассказывает Анна. – Я видела могилы с похожими фамилиями, хочу записать их данные, чтобы узнать, кто эти люди».

Я сажусь писать статью, не до конца осознавая, как это путешествие повлияло на меня. Сложно описывать места, которые стали пустыми. Еще сложнее такие места понимать.

Благословенной памяти моего дедушки,
ликвидатора Чернобыльской катастрофы первой категории,
Кравца Виктора Зиновьевича (זַ"ל)

посвящается.

Благословенной памяти предков Анны Хандрос:
Берты Перепечай (זַ"ל),
Фейги Перепечай (זַ"ל),
Боруха Факторовича (זַ"ל),
Мириам Факторович (זַ"ל),
и Калики Рахэль(זַ"ל)

посвящается.

На часах 11:52 утра, мы проехали КПП Дитятки и направляемся в Чернобыль. Вопреки ожиданиям, трасса в чернобыльском направлении находится в достаточно хорошем состоянии. Безмятежная осенняя природа не позволяет воспринимать эти места как опасные, дорога проходит посреди живописного леса. Украинское полесье богато и водоемами, экосистема которых восстанавливается на протяжении последних тридцати лет.

«Ни я, ни мои коллеги, которые уже много лет занимаются сопровождением делегаций, не знаем места в Чернобыле, в котором был бы сильный радиационный фон, – рассказывает Сергей, сотрудник Государственного агентства по управлению ЗО и наш сопровождающий. – Самое чистое место в городе находится рядом с церковью. Иногда там бывает девять микрорентген, обычно от 11 до 15. В Киеве, на Крещатике, фон бывает около 21-22 микрорентген, при норме в 29. Конечно, здесь есть грязные места: возле Припяти, возле саркофага, тот же Рыжий лес».

Рассказ Сергея, как и присутствие людей на центральной улице Чернобыля, несколько успокоили внутреннее чувство тревоги. Первой точкой нашего путешествия стало бывшее здание городского совета, а ныне офис агентства. Улица, на которой расположено это здание, когда-то была еврейской. В самом ее начале находится здание хоральной синагоги, в советские времена используемой для нужд военкомата.

Отправляемся к новому еврейскому кладбищу, расположенному напротив автостанции, вплотную к христианскому.

Братская могила чернобыльских евреев, уничтоженных во время Холокоста, находиться здесь же. Большинство захоронений сравнительно новые, самое свежее датируется 2007 годом. При этом, множество надгробных камней пропало, остались лишь те захоронения, которые расположены по правую руку от входа. Спустя пятнадцать минут мы находим могилу прабабушки Анны, Перепечай Берты Борисовны, похороненной здесь в 1971 году.

«Видишь, здесь нарисован ландыш?, – спрашивает Анна. – Я не понимала, почему он здесь, до того момента, как не приехала сюда впервые, на День Победы. Мой дедушка их очень любил, и бабушка тоже. Все дело в том, что на улице, на которой был наш дом, растет очень много ландышей». Анна убирает на могиле. Сделать это нелегко, здесь очень много сорняков и мусора, хотя кладбище выглядит не хуже, чем Куреневское в Киеве.

«Аня, тебе было страшно, когда ты впервые приехала сюда?, – спрашиваю я, пытаясь понять ощущения американки, которая оказалась на земле своих предков, зараженной радиацией, – Нет. Мой дедушка был оператором техники на четвертом реакторе и до сих пор жив. Так чего мне бояться?».

Отойдя к первому захоронению, расположенному ближе всего к выходу и подальше от остальных могил, пытаюсь найти еще одно, о котором слышал от сопровождающего. Анна начинает убирать около другого могильного камня: «Видишь, здесь чисто. Я убрала здесь в мае, думала, что здесь моя вторая прабабушка. Сфотографировала камень, отправила тете, а та сказала, что это не она. Ну ничего страшного, это доброе дело».

Где-то поют птицы, при этом я даже не могу понять, что это за птицы – таких звуков я не слышал нигде. В воздухе пахнет грибами, при этом настолько сильно, что кажется, будто я стою возле ведра свежесобранных польских грибов.

Автостанция, расположенная в ста метрах от кладбища, все еще функционирует. Сюда идут автобусы из города, на которых в Чернобыль приезжают сотрудники. Здесь же расположен один из немногих продуктовых магазинов в городе, но, как говорят местные, выбор в нем не очень. Делаем фотографии, к станции не идем – времени мало, а хочется успеть побывать везде.

Следующая остановка – ЧАЭС, расположенная неподалеку от города Припять. От Чернобыля до места крупнейшей ядерной катастрофы в истории человечества пятнадцать минут езды, включая двухминутную остановку на КПП десятикилометровой зоны. Проехав административный корпус ЧАЭС мы подъезжаем к четвертому реактору на расстояние ста метров и идем к смотровой площадке. Залитая солнцем площадь не вызывает страха, здесь спокойно и очень много машин. Звук работающей на третьем реакторе техники сливается с треском счетчиков Гейгера, напоминающем о опасности этого места, иначе ее почувствовать очень сложно. Спустя десять минут мы едем искать дом семейства Анны, а затем к хоральной синагоге в Чернобыле, проезжая по пути «Русского дятла» – советскую радиолокационную станцию периода Холодной войны.

На улице, где некогда проживало семейство Хандрос, все еще живет одна бабушка. Она встречалась с Анной в мае, но тогда не смогла точно указать место, где находился дом. «Когда я была здесь на День Победы, я встретила ее, она накормила меня бутербродами, – рассказывает Анна. – Она мне сказала, что помнит моего дедушку, который сам построил этот дом». На этот раз мы вновь встретили бабушку и привезли с собой фотографию, где его видно. Как оказалось, дом стоял в десяти метрах от места, где мы встретились.

По словам жительницы Чернобыля, в начале девяностых годов помещение заняли ликвидаторы. Ближе к зиме они решили обогреть его с помощью электрического калорифера, что привело к короткому замыканию, в результате которого дом полностью сгорел. «Тетя говорила мне, что дом сожгли, – продолжила Анна, практически впервые за всю поездку гостья не улыбалась. – Сожгли по причине радиационного заражения, или по какой-то другой».

14:49, мы подъезжаем к зданию хоральной синагоги Чернобыля на улице Ленина 26, где в советские времена располагался военкомат. Громадная красная звезда, некогда украшавшая собой крыльцо этого здания, прогнила и заржавела, вход в здание не закрыт.

Внутри – зал прихожей, типичные для синагоги окна, подъем на второй этаж и разбитый на кабинеты молитвенный зал. Место, где был арон а-кодеш, разделено надвое новой стеной. Здесь полноценно молились до погромов 1919 года, после которых большая часть общины уехала из города. Те, кто остался тогда, были окончательно уничтожены во время Холокоста. Пол синагоги почти полностью прогнил, потолок первого этажа начинает сыпаться – такими темпами здания не станет в ближайшие 10-15 лет.

В конце улицы, на которой расположилась синагога, было древнее еврейское кладбище. Его снесли с приходом советской власти, а на освободившемся месте возвели школу. Уже потом, в девяностых годах, к школе пристроят небольшую кирпичную комнатку – символический оhель раби Аарону Тверскому, цадику чернобыльских хасидов в XIX веке, и его сыновьям. Единственный мемориальный знак, установленный здесь, поставлен в честь десятой годовщины трагедии на ЧАЭС.

После синагоги спускаемся к берегу одного из рукавов реки Припять. По словам Сергея, местные ловят в ней рыбу, а некоторые смельчаки из сотрудников ЧАЭС даже купаются. Начинает холодать и время нашего посещения также подходит к концу. Узнаем про цены в местных гостиницах – переночевать в государственном отеле можно за сто пятьдесят гривен, но это уже в другой раз, сегодня мы возвращаемся домой.

17:16, мы выезжаем из Зоны отчуждения через КПП Дитятки. Впереди сто километров до Киева – отличное время для того, чтобы подвести первые итоги поездки.

Чернобыльская катастрофа затмила собой все те страшные трагедии, которые происходили здесь. Местные жители не помнят о погромах еврейского населения в начале века, о депортации поляков в 1936 году, о Холокосте, о полной потере католической традиции, широко распространенной в этом регионе.

Город, застывший тридцать лет назад, сохранил в себе все атрибуты советского прошлого: памятник Ленину, гербы и названия улиц. Следствием прихода этой власти сюда стало появление атомной станции, которая впоследствии сотрет с лица земли все то, что говорило бы о былой истории Чернобыля, опустошит деревни и села, некогда богатые культурной традицией разных народов.

Звезда, упавшая здесь в 1986 году, вызвала небывалое зарево, которое до сих пор режет глаза и не позволяет рассмотреть все то, что лежит под ногами.