Еврейская мама – это уже давно идиома, фразеологизм или, как сейчас принято говорить, мем. А что же еврейский папа?
О нем не слагают легенд, не рассказывают анекдотов. В тени еврейской мамы его не видно и не слышно. Есть ли вообще такой культурный феномен или еврейский папа ничем не отличается от всех прочих пап?
Михаил Барановский – известный сценарист, писатель и драматург, а так же автор популярной серии книг «Я воспитываю папу» – до некоторой степени свидетельство реального существования этого подвида пап в объективной семейной реальности. И хотя в диалогах отца и сына напрямую еврейская тема практически не всплывает, чуткое читательское ухо и наметанный библиофильский взгляд без особого труда обнаружат характерные национальные черты. При этом еврейский папа вовсе не замещает еврейскую маму, а создает ей достойную антитезу. Автор любезно предоставил нам право первой публикации нескольких рассказов из еще не вышедшей третьей книги серии «Я воспитываю папу».
У меня в кармане штанов дырка. Раньше она была совсем ерундовой, и я не обращал на нее особого внимания. Потом в нее стали проскальзывать монетки. Они падали на землю или оказывались в носке. А сегодня с грохотом провалились ключи.
– Надо что-то с этим делать! – говорю папе, вывернув карман и демонстрируя дыру.
Папа вздыхает, берет нитки, иголку, садится на стул, и пододвигает меня к себе, чтобы удобнее было зашивать. Слюнявит конец нитки, вдевает его в иголку и командует:
– Повернись к свету!
Стою над ним, наблюдаю, как губы поджимает и сопит от усердия.
– Мог бы и сам зашить, – ворчит. – Это совсем несложно.
– Сложно, – говорю.
– Тебе всё сложно. Тебе и постель свою убрать сложно, а посуду помыть – вообще подвиг…
– У тебя это лучше получается.
– Ты должен очень многому научиться, – не обращает внимания на мои слова, – потому что, чем больше сам умеешь, тем меньше зависишь от обстоятельств и других людей.
– От каких еще людей? – спрашиваю. – От тебя, что ли?
– От меня… – отвечает, – … от сантехников, например. Вот мы, когда раковина засоряется, что делаем?
– Сантехника вызываем, – отвечаю.
– Именно! А могли бы сами купить вантуз и прочистить. Вантуз стоит не больше ста рублей, а сантехнику мы последний раз пятьсот заплатили.
– Можно было пять вантузов купить! – в уме вычисляю.
– Зачем нам пять вантузов? – спрашивает.
– Чтобы больше никогда не вызывать сантехников!
– Так-то оно так, – говорит. – Пять вантузов – это здорово конечно, но у нас уже зависимость, понимаешь? Даже, если у нас будет пять вантузов, мы все равно будем звать сантехника.
– Это еще почему?! – удивляюсь.
– У нас руки опускаются, когда раковина засоряется. Потому что мы не верим в себя.
– Я верю! – отвечаю. – В тебя – верю! Нету у тебя никакой зависимости от сантехника!
– Спасибо, Марик, – он мне говорит. – Да и где нам хранить пять вантузов? Все шкафы у нас забиты разной ерундой.
– Давай выбросим разную ерунду, – предлагаю, – и вместо разной ерунды положим туда вантузы.
– То есть, пять вантузов для тебя важнее?
– Чем что?
– Чем разная ерунда.
– Ну, если это ерунда, то конечно!
– Как же она там появилась? – перестает карман зашивать, и смотрит на меня, как будто это я весь дом ерундой завалил.
– Откуда я знаю? – отвечаю. – Это же, в основном, твоя ерунда!
– Видишь ли, Марик, все дело в том, что когда-то эта ерунда не казалась ерундой, вот, как сейчас тебе эти пять вантузов. Но шли годы… – тут он делает паузу, и я прямо чувствую, как проходят годы– … и эта как бы не ерунда превращалась в полную ерунду.
– Так всегда бывает? – спрашиваю. – Всё со временем превращается в ерунду?
– Нет, конечно, – говорит. – Но очень многое. Никогда наверняка не можешь сказать, что превратится в ерунду, а что – нет.
– Мне кажется пять вантузов – это не ерунда, – настаиваю.
– Это ты сейчас так думаешь. Но твои представления могут измениться. И через год вполне может показаться, что пять вантузов – это полная ерунда. Ты достанешь их из шкафа и выбросишь. И вместо них засунешь туда какую-то другую, новую ерунду. Поверь! Я этим всю жизнь занимаюсь… И дело не только в вантузах. Вот, скажем, сколько раз я нервничал и переживал из-за какой-то ерунды, как потом выяснялось. И так без конца, – тут он заканчивает карман зашивать. – Готово!
– Хорошо, – говорю, – так что с вантузами делать будем?
– Давай ничего не будем делать? – предлагает.
– Ты же сам говорил, что лучше всё самому уметь, чтобы ни от кого не зависеть.
– Ну, – задумывается, – может иногда лучше от сантехника зависеть, чем хранить пять вантузов в шкафу? Потому что, кроме сантехников, есть еще, к примеру, электрики. Если и от них не зависеть, то надо закупать выключатели, розетки, провода и прочую ерунду. И где ее, спрашивается, складировать? Это тебе не нитка с иголкой. Или вот эти… Как их? Моляры и штукатуры…
Я говорю:
– По моему, мы сейчас обсуждаем какую-то ерунду.
– Так и есть, – соглашается папа.
– Давай о чем-нибудь другом поговорим, – предлагаю. – Ну, о какой-нибудь другой ерунде.
