Моей дорогой и любимой крайней плоти посвящается.
Автор.
Пристегнулись, разогнались, оторвались, взмыли.
Всю жизнь, это ж надо, всю жизнь писал слева направо. Теперь все буду делать наоборот.
Подо мной - облака. Надо мной - солнце. Я между солнцем и облаками.
На концерте ансамбля «Фрейлэхс» в Москве, в кинотеатре «Варшава», в 1981-м, в перерыве, в буфете, в очереди - все улыбаются друг другу.
– По-моему, вы стояли передо мной.
– Нет, что вы, спасибо.
– Гришенька, посмотри, какие вокруг люди приятные!
Смотрю на часы. Время - московское. Мои немецкие часы сверяются по Москве. Смело и решительно перевожу стрелки на час назад. Вместе с нами летит муха. Русская муха – перебежчица и диссидентка. Счастливой тебе, муха, абсорбции!
Израиль сверху желтый. Подлизывается к берегу Средиземное море. Пальмы, песочек, пляж. Парим над страной обетованной. Двумя ногами над Израилем. Веками никто в длинном списке моей родословной не зависал своей задницей над этим берегом так низко. Над этой землей, по которой ходили в сандалиях мои далекие предки, купались в этом море, воевали, возводили храмы, молились, любили и умирали в этой земле, вернее, в этом песке, головой к Иерусалиму.
В каком-то из начальных классов мы заполняли первые в своей жизни анкеты - естественно, с «пятым» пунктом. К тому времени я уже знал свою национальность. А сосед мой по парте, Вася Дрожко, своей национальности не знал.
– Какая у меня национальность?
– Пиши «кугут», - сказал я.
Он засомневался, заглянул в мою анкету, прочитал «еврей». Поколебался немного и вывел в графе «национальность» - «кугут». Решил, кугут лучше. В пионерском лагере шел отряд, разобравшись попарно. Кто-то спросил у моего брата по дороге на пляж:
– Гиммельфарб, ты еврей?
Саша сказал:
– Нет, я немец.
Мой брат решил, что лучше ему в России быть немцем, чем евреем.
Как в том анекдоте:
– Армяне лучше, чем грузины.– Чем?
– Чем грузины.
Последней из нашей семьи синагогу посещала моя прабабушка Маня. Рядом с домом было сразу две синагоги. Одной уже давно нет. В другой теперь венерический диспансер. На стенах рубаи Омара Хайяма про то, что лучше голодать и быть одному. Фотографии твердых шанкров. Выходит, и сифилитикам лучше.
Маня делала форшмак, гефилте фиш и соблюдала субботу. Она, конечно, соблюдала что-то еще и готовила что-то еще, но этого «еще» уже никто не помнит.
«Просьба пристегнуть ремни». Пустыня Негев под крылом. Такой вот форшмак!
Ехать или не ехать? Лучше один раз уехать, чем сто раз пожалеть. Так мне кажется.
Если в России, как известно, есть только две беды, то в Израиле, по мнению многочисленных скептиков, среди моих приятелей и знакомых, их вагон и маленькая тележка. Однако, в моем личном антирейтинге уверенное лидерство занимают тараканы.
Они здесь летают. Как вертолеты, здоровенные и страшные. Правда, мне говорили, что в Африке есть тараканы величиной с ворону. Из-за них даже случаются аварии на дорогах. Человек, рассказывавший мне об этом, сам видел, как один таракан сбил велосипедиста где-то в Дар-эс-Саламе. Но что мне этот Дар-эс-Салам?
Мне кажется, нигде, кроме России, не говорят столько об эмиграции. На прокуренных кухнях снова атмосфера Шереметьево-2. Ощущение такое, что все эти разговоры об одном и том же вот-вот достигнут некой критической массы, и взрывная волна разбросает нас всех, кого куда.
Быть может, эта самая волна вытолкнула меня на берег Средиземного моря, и я иду в древний город Яффо. Сквозь жару и разочарования, сквозь столетия и одиночество.
Я вхожу в море и мочусь в воду. Я писаю в Средиземное море привычно, как в реку Дон. Только волна покачивает сильнее. Говорят, вода обладает памятью и не хуже компьютера хранит информацию, по которой можно воссоздать картину целого. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь из разбавленного моей мочой Средиземного моря выудит мой информационный след и воссоздаст меня по какой-нибудь чудом сохранившейся аммиачной молекуле. Печальное зрелище предстанет перед взором строгих потомков.
Приятно ходить босиком по земле Израиля. Ощущать ступнями тепло и шероховатость камней древнего Яффо. Блуждать по лабиринтам древних улочек, чтобы заблудиться и устало присесть неважно где, и вытянуть ноги, закурить и подумать о чем-нибудь хорошем.
Например, о том, что когда-то (то ли в конце восьмидесятых, то ли в начале девяностых) я был на первом съезде еврейских организаций и общин в Москве, в киноцентре на Баррикадной. К открытию подоспели ходоки из общества «Память». Они держали плакаты: «Евреи, убирайтесь в Израиль!» На следующий день подошли московские студенты из Палестины с плакатом: «Евреи! Убирайтесь из Израиля!» И было совершенно непонятно, куда же нам деваться?
Михаил Барановский – писатель, киносценарист, автор детских и взрослых бестселлеров «Я воспитываю папу» и «Про баб».
