Илья Ноябрев: Свобода слова есть. Но лучше бы ее не было.

Для своих он Алик, а для знающих его давно – Алик Яковлевич Шмуклер. Фамилию поменял на старте своей, тогда еще актерской, карьеры. «Нужна была сценическая!» - говорит. Просто он родился в ноябре, так и стал Ноябревым. Режиссер, актер, телеведущий, конферансье, продюсер. Он стоял у истоков украинского телевиденья, возглавлял департамент развлекательных программ на «Интере», был генеральным продюсером «ТЕТ» и «Первого национального», сейчас директор «Фокус Медиа».

Как вы пришли на телевидение?

Не хотелось бы так говорить, но почти случайно. Образование у меня сценическое. На телевидение устроиться была попытка еще в 80-х. Бесперспективная. Телевидение было советское, скучное, но цветное! В программе типа «Утренней почты» я попробовал себя как сценарист и ведущий; года полтора там пробыл. Потом вернулся к актерской работе.

В начале 90-х занимался бизнесом, сейчас смешно даже звучит, был заместителем управляющего банка. Читал умные книжки вроде «Разноска фондов бухгалтерского учета». Ушел. Была суровая зима 1996 года. Бродил по Киеву и думал, где применить себя? В театре? Но в те годы было не выжить для человека с семьей. Никто ничего не снимал. Я подумал, что единственное место, где можно себя проявить – телевидение. Из моих «гениальных» идей была одна стоящая – ток-шоу «Я – памятник себе». Название придумалось сразу, как строка из стихотворения Пушкина. Сам человек созидает себя и строит о себе память.

В каком состоянии украинское телевидение было в 90-е?

УТ-1 разделили на мелкие. УТ-2 разделили на студии «1+1» и «ТЕТ». Телеканал «Интер» появился. И тогда же вышла моя первая программа на телеканале ТЕТ. На следующий день позвонил на канал директор [«Интера»] Саша Зинченко, поздравил и сказал, что это достойно…

Телевизионной практики у меня особо не было и я обратился к старому приятелю Матвею Ганапольскому, который тогда уже был московской штучкой с программой «Бомонд». Я предложил ему поработать над моим проектом.

Это была эпоха возрождения. Люди бросались во всякие авантюры. «Я – памятник себе» – это тоже была определенного рода авантюра, но удачная и успешная. Шесть лет я ее выдавал в эфир, сначала на ТЕТ, потом на «Интере». Недавно составил список гостей программы и поразился количеству и качеству героев, которые побывали на нашем пьедестале.

Все, кто приезжали из России, были зашуганы московской чернухой: если приглашали российского артиста, то задача была его «замочить», раскатать в дерьмо. Когда он приезжали к нам, они таяли от счастья, потому что с ними обращались как со знаменитыми артистами и небожителями. Они таковыми и были, например, Башмет или Образцова. Всего их было где-то человек 170 – не просто звезды, а легенды!

А первый директор телеканала, к сожалению, ушедший, Зинченко, каким был руководителем?

Владельцы «Интера» никакого отношения к телевидению вообще не имели. Плужников и Зинченко пришли из комсомола. Я с Сашей Зинченко работал в ЦК ВЛКСМ [высший орган комсомола - молодёжного крыла КПСС]. По тем временам это было правильное решение. «Интер» был совместным предприятием с Москвой, с Первым каналом. Их медиа шли чуть впереди, у нас было пусто. Сотрудничество тогда было полезно. «1+1» был более закрытым, но Роднянский тоже довольно плотно работал с Москвой и был в близких отношениях с Константином Эрнстом и Маратом Гельманом. Поэтому легко проникали друг к другу. Наши программы достойно выглядели на конкурсах: я с программой «Я – памятник себе», Оля Герасимюк ездила с программой «Без табу» и Лешка Гончаренко повез программу «НЛО», там где все переодевались и гримировались. Все три программы получили призы и хорошие отзывы на международном форуме в Москве, в Останкино.

Зинченко уже был в политике?

Нет, он был просто членом партии СДПУ(о). Потом стал занимать ведущее место, потом попал в парламент и т.д.

Тогда были нормой «темники» и негласная политика издания.

Понятие «темник» и возня вокруг него появились давно, практически в 1990 году. К концу 90-х, когда появилась открытая политическая активность, я помню хорошо предвыборную кампанию Кравчука и Кучмы. Это как американский президент, который за 100 долларов рекламную кампанию делает. Вот было примерно то же самое. Поэтому «темники», заказухи появились. Журналистика всегда была продажной.

Знаменитый анекдот. Воробушек замерзает на проезжей части, идет лошадь и, извините, справляет на него нужду. Сразу тепло, он оживает, высовывает голову и начинает чирикать. В этот момент его замечает кошка и съедает. Мораль: тот, кто на тебя наделал, не всегда делает для тебя плохо, а если ты попал в дерьмо, то не чирикай. Обстоятельства заставляют человека уступать. Это печально. У Гете есть: «Все слабости человека могу простить актеру, но ни одной слабости актера не могу простить человеку». Сегодня – Гамлет, завтра – Отелло, послезавтра – Сирано де Бержерак.

Если все-таки говорить о внутренней политике телеканала «Интер», она тогда существовала?

Конечно. И была довольно жесткой в том смысле, что хотели не хотели, все равно существовала партия. Это был канал, выражающий интересы, позицию, идеологию партии. У канала была роль и в развлекательном вещании. Но в информационно-аналитической деятельности канала, естественно, политика диктовалась.

И Влад Ряшин уже был? Многие именно с ним ассоциируют период формирования мощной журналистики. После его ухода взрощенные им специалисты отказались работать у госпожи Безлюдной.

До Ряшина было еще несколько человек. Шаповаленко, к примеру. Влад приехал из Запорожья сначала рядовым сотрудником в подразделение «Мелорама». А потом сделали музыкальную программу, в которой Влад тоже участвовал. Потом он стал директором «Мелорамы». Потом его назначили и.о. генпродюсера «Интера».

А вы тогда?..

…был рядовым. Должности меня не интересовали. Уже потом, когда Ряшин стал председателем правления «Интера», я работал в течение года (больше не выдержал) начальником департамента развлекательного вещания. Но это была скорее диспетчерская работа, скучная и тоскливая. Мне нужно творчество. Остался, проработал 10 лет на канале, но на должности не тянуло.

«Интер» отличался тогда от «Плюсов»?

Нет. Не хочу кого-либо обижать, но сейчас в 90% случаев руководство каналов абсолютно ситуативное. У них нет программы, нет идеологии. Это не их вина. Это вина времени. Они поставлены в условия «либо-либо». Любимый мной в каком-то веке канал СТБ - и там руководство менялось. Мне казалось, наконец-то они пошли правильно. Но иногда смотрю их программы и седею на глазах. Мне рассказывали, что они затеяли какую-то гинекологическую программу… Нет идеологии в стране – нет идеологии и в культуре.

Был список запрещенных людей для эфира?

Назовем их «персоны нон-грата» или «не рекомендованные особы», они не возникали совсем сверху, это была скорее самоцензура. С исчезновением идеологических институтов все как-то ослабло, а потом люди вообще поняли – говорите, что хотите. Когда много говорят, уже никто не слушает. Слово обесценивается, превращается в мусор.

Могло ли в 1998 существовать в Украине такое понятие, как информационная война?

Думаю, нет. Был еще силен шлейф идеологического единоначалия. Мы были слишком зашорены. Диссидентство всегда было как первые христиане. Это были подпольные ячейки, но они не были поставлены на широкую ногу…

Вы говорили, что российские СМИ подтягивали украинские.

Рынок СМИ, культурный рынок – все пространство было единым. Приезжали москвичи, уже была незалежность, год 97-й, граница появилась, но все программы они заканчивали одинаково: «Друзья, никогда, ни одному из политиков не удастся нас разъединить. Мы – единый народ!»

Тем не менее, после нового года мы видели шумиху в прессе вокруг новогоднего «Огонька» (с людьми из списка неугодных для телеканалов Украины).

Как у Достоевского: «Дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей». Немногих людей я знаю, которые на протяжении 10 лет идеологически несгибаемы. Но когда люди объединяются в большие массы, это же стадный инстинкт. Достаточно сходить на любой футбольный матч и понаблюдать. Потом пена осядет и кто-то скажет: «Ах, как я заблуждался!».

Мы говорим о позиции, которую свободно высказывают российские публичные люди…

Не надо путать две вещи. Человеку всегда свойственно делать вид, что он лучше, чем есть на самом деле. Как у Пушкина: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». На самом деле человек знает, что чудесная воспитательница Глаша, которая учит детей не ковыряться в носу, втихаря занимается развратом на кухне с поваром Васей. Но! Все полагают, и я думаю, что это правильно, что лучше поворачиваться взором к хорошему. Но вот где оно?

Актерская среда разделилась…

Когда появилась первое письмо по поводу одобрения Крыма, москвичи начали публиковать различные заявления. Прочитав список, я сказал себе: не факт, что именно эти люди так сказали, но если они так сказали, я руки им не подам. Я тоже полагаю, что Крым ментально больше русский, чем украинский, но он и не русский. Это точно так же захваченная земля, никакого отношения к этому народу не имеющая. Там жил свой народ, у которого были свои, скорее греческие, корни…

Я сразу увидел, кто и почему подписал письмо. Там было условно 100 фамилий конъюнктурщиков, которые зависят от Путина, от власти. Табаков, у которого МХАТ, живущий за государственные деньги, понимает, что стоило ему не подписать, то театр бы пострадал. Эти подписные штуки существовали давно, подозреваю, что еще в Древнем Риме они были.

В «Поднятой целине» Шолохова есть три человека, руководящие колхозом. Давыдов, которого назначили, потому что он работяга из Петрограда. Есть безумный неврастеник Нехлюдов. И есть Разметнов – чувак от земли, который говорит: «Надо сеять, людям надо зерно, надо жить». Он ничего не пропагандирует и не рвется с наганом. Это модель того, как делится общество. Люди плохо учат историю.

У журналиста должна быть позиция?

Позиций должно быть сколько угодно. Терпимость должна быть, а ее нет. Беда в этом. Терпимость закончилась в тот момент, когда один человек взял булыжник и бросил в другого. Нет терпимости и в высказываниях.

Если раньше не критиковали власть или было чревато критиковать, то сейчас, по-моему, больше 15 лет все наоборот.

Это фигня, потому что власть не реагирует. Платят? Можно на этом заработать? Зарабатываем.

Помню, в Оранжевую революцию «1+1» вышли на сцену и просили прощения у народа за ложь, которую они транслировали по указанию руководства…

Сколько кающихся было в истории? Джордано Бруно сгорел, не стал признаваться в том, что это ересь, а Галилей повел себя мудрее. Он сказал: «Да, она не вертится», потом ушел и сказал, что вертится.

А по поводу свободы слова?

Она есть. Но лучше бы ее не было. Что в умах большинства людей? Каша, пена. Вы говорили о позиции. Какая может быть пророссийская позиция у Клары Новиковой, которая киевлянка, еврейка? Клара разругалась с моей бывшей женой, со своей подругой по поводу того, что происходит на востоке Украины. Клара говорила, что правильно все, что делает Россия, потому что там давят людей, не дают им говорить по-русски.

У меня был случай. Я приехал во Львов, уже после победы Помаранчевой революции, Новый год, у меня выступления. Девочка говорит за 5 минут до начала: «Тільки ж українською мовою». Напрягся, вспомнил все слова, которые знаю, вышел, сказал «Вітаю вас, шановні друзі, перше слово надається голові неврядової ради банку Миколі Петровичу *ковському» Встает Николай Петрович и говорит: «Значит так, друзья мои, за отчетный период прошлого года наш банк выполнил…». Я был один идиот, который разговаривал по-украински в этом банке. Такая же история у меня была в «Нафтогазе».

Вся эта суматоха пройдет. Если бы это оставалось на уровне говорения, было бы не так печально. А поскольку гибнет много людей, то это трагедия.

Сейчас мы ни от кого не зависим. А мы придумали другую идеологию? Нет. Опять все спорят о национальной идее. В чем она? Единая и неделимая? Отлично. А что вы делаете, чтобы люди почувствовали себя одним целым народом? Пока все за счет лозунгов.

Пресса в последние три года начала сворачиваться, деловая пресса.

Пока был Борис Ложкин, никто не знал, как обстоят дела внутри холдинга «UMH group». Можно было разделить на две части. Одна часть была бизнесовая, и вторая – как степень необходимости, ответственности. Было радио «Алла» и условно был «Фокус». Сейчас, с точки зрения материального состояния, их положение незавидное. Тяжело всем печатным.

Помню два случая, когда медийщики уходили командой. Это «Интер» после прихода Безлюдной и «Форбс» после продажи холдинга Ложкина и смены главреда. Причем многие профи ушли в никуда...

Это человеческий фактор. Люди привыкают друг к другу. Создается некое закрытое общество. Новый человек ассоциируется с чем-то другим. То же самое и на НТВ, когда ушли и Киселев, и другие. Происходят в таких случаях и другие обидные вещи. Умные талантливые люди начинают ссориться. Это горе гражданской войны, когда люди, принадлежащие одному клану, вдруг стают на разные позиции. У Льва Толстого: «Внизу власть тьмы, а внизу тьма власти».

И еще - раньше было стыдно гордиться своей необразованностью, а сейчас нет. Меня одна журналистка спросила на премьере моего фильма: «Что привело вас сюда?». Она не виновата. Ей дали микрофон и сказали: «Увидишь знакомое лицо - спрашивай».