Поддержать проект
menu
Проект Объединённой еврейской общины Украины
Общество30 Ноября 2017, 12:13

Наш человек из Дамаска

Наш человек из Дамаска

Судьбу Акивы Файнштейна, наверное, можно было бы назвать удивительной, если бы в Израиле не было бы тысяч других людей с не менее удивительными судьбами и сделавшими никак не меньше для того, чтобы еврейское государство могло возникнуть и продолжить свое существование в истории. Но люди этого поколения заслуживают того, чтобы о них если и не помнили, то хотя бы время от времени вспоминали — и из благодарности, и для того, чтобы у будущих поколений было на кого равняться…

 

Бастард

Родился Акива Файнштейн в 1922 году, что называется, «по ошибке». Его отец, Моше Файнштейн, считался в те годы первым ловеласом еврейской Галилеи. К началу ХХ века Рош-Пина, одним из основателей которой был его дед, уже превратилась в большой и уютный поселок, и Файнштейны были в нем одной из самых зажиточных семей, владевших почти пятью гектарами земли. Похожий на жеманных героев немых кинофильмов, одетый по последней парижской моде Мотька Файнштейн был непременным участником всех молодежных вечеринок в еврейских поселениях от Рош-Пины до Зихрон-Якова, швырял налево и направо деньгами и, само собой, не пропускал мимо себя ни одной юбки. Но в 1922 году он доигрался: закрутил роман с 17-летней красавицей Малкой, а та взяла и забеременела.

Когда в дом Файнштейнов явились все девять братьев девушки, молча сели за стол и положили на столешницу свои тяжелые кулаки, Мотька все сразу понял. «Мужики! — сказал он. — Я же не просто так. Я же женюсь! По всем законам Моисея и Израиля…»

Вот так и вышло, что Акива Файнштейн появился на свет через несколько месяцев после свадьбы родителей, а спустя пару месяцев после этого замечательного события Моше Файнштейн развелся с молодой женой. Некоторое время он еще помогал Малке и маленькому сыну, но через год женился на Эстер Зархие — девушке из семьи Зархия, известной тем, что ее представители за последние три тысячи лет никогда не покидали пределов Земли Израиля. Одним из условий, которое новая супруга поставила Мотьке, было то, что он никогда в жизни не попытается встретиться ни с Малкой, ни с рожденным ей сыном, а также не станет каким-либо образом им помогать.

Словом, Акива, по сути дела, рос сиротой при живом отце. Малка пыталась как могла заработать на жизнь, но получалось у нее это плохо, и Акива с матерью, возможно, вообще умерли бы с голоду, если старшая сестра Моше, Мирьям Файнштейн, не подбрасывала бы им время от времени деньги и продукты — несмотря на то что у самой было десятеро детей.

Пока мать мыкалась по поденным работам, Акива был предоставлен самому себе и большую часть времени проводил в играх с детьми из соседних арабских деревень. К десяти годам он уже говорил по-арабски не хуже, чем на иврите, да и внешне этот загорелый, чернявый пацан мало чем отличался от своих арабских приятелей. Так что, когда выяснялось, что он — еврей, многие жители этих деревень искренне удивлялись. Но дело заключалось в том, что сам Акива Файнштейн никогда не забывал о том, кто он такой, и, как и многие его сверстники, жил мечтой о будущем еврейском государстве. Он был и оставался евреем, и этим все было сказано.

 

На дальних берегах

В 1937 году, в самый разгар начавшегося арабского восстания, 15-летний Акива прибивается к расположенному в Иорданской долине кибуцу Гиноссар, и на смышлёного и вдобавок владеющего арабским подростка обращает внимание молодой Игаль Алон (Пайкович), будущий министр иностранных дел Израиля, а тогда — командир полевых рот организации «Хагана» в Нижней Галилее.

Алон взял Акиву под личное покровительство и даже познакомил его с командиром «ночных эскадронов» «Хаганы» Уордом Вингейтом, а затем и самим командующим полевыми ротами Ицхаком Садэ. Так что не удивительно, что, когда Садэ создал боевую организацию ПАЛМАХ, 18-летний Акива Файнштейн одним из первых был зачислен в ее Первую роту, которой командовал Алон. Но уже через несколько месяцев Файнштейна было решено перевести в «сирийский отдел», занимавшийся с ведома англичан разведывательной и оперативной деятельностью на территории Ливана и Сирии.

Одной из первых операций, в которой принял участие юный Акива Файнштейн, был захват контроля над мостом в Литании — с тем, чтобы предотвратить возможный прорыв нацистов в Палестину с территории Ливана, которая тогда управлялась вишистским правительством Франции.

Проходит еще пара месяцев — и Акиву Файнштейна решают послать в Ливан, где с 1939 года активно действовала группа еврейских разведчиков, призванная поставлять англичанам информацию о происходящем в Ливане и Сирии. Попутно члены этой группы, возглавляемой Ицхаком Хакером, создавали когда легальные, а когда подпольные еврейские молодежные организации и переправляли в подмандатную Палестину нелегальных еврейских иммигрантов. Последнее, понятное дело, не очень нравилось англичанам, но из-за ценности поступавшей из Сирии и Ливана информации они до поры закрывали глаза на эту сторону деятельности еврейских разведчиков.

В 1941 году Акива Файнштейн под именем Джамиля Дубани оказывается в ливанском городке Райак, снимает там крохотную комнатку в доме семьи арабов-христиан и начинает работать простым рабочим в местном железнодорожном депо. Работал он, по его словам, хорошо и уже через несколько месяцев был назначен бригадиром. В результате в его руках оказалось расписание движения поездов, накладные грузов и другая ценная информация, которую он и пересылал своему командованию в Палестину. Впоследствии Акива говорил, что настолько вжился в свой новый образ, что даже сны снились ему на арабском языке.

В 1942 году, после того, как фельдмаршал Роммель потерпел поражение при Эль-Аламейле и угроза немецкой оккупации Ближнего Востока миновала, англичане начали сворачивать свою разведсеть в Сирии и Ливане. Но Акива Файнштейн был слишком ценным агентом, чтобы от него отказываться. Теперь под видом чистильщика сапог он появляется то в Бейруте, то в Дамаске, пристраивается на центральных площадях, у военных казарм или излюбленных ресторанов французских офицеров и драит до блеска их сапоги, одновременно заводя непринужденную беседу с клиентом или прислушиваясь к тому, о чем говорят господа офицеры между собой.

В 1944 году британцы окончательно решили отказаться от услуг еврейских разведчиков и велели им возвращаться домой. Но дело заключалось в том, что, с точки зрения руководителей еврейского ишува в Палестине, игра в Ливане и Сирии только начиналась. Необходимо было переправить в Эрец-Исраэль, Землю Израиля, десятки тысяч живущих в этих странах евреев. Кроме того, по планам Шауля Авигура, возглавлявшего организацию «Алия Бет», переправлять нелегалов из Турции, Ирака и Ирана через границу с Ливаном или с Сирией было куда предпочтительнее, чем доставлять на судах, которые в любой момент могут быть потоплены англичанами.

Поэтому в Иерусалиме Акиве Файнштейну вручили поддельный сирийский паспорт на имя Ибрагима Эль-Джабли и велели возвращаться обратно. По новой легенде, он был торговцем сырами, что позволяло ему свободно передвигаться по Сирии и Ливану, встречаться с лидерами еврейских общин и еврейской молодежью и готовить их к переправке на историческую родину. Среди прочего, Файнштейн создавал в различных городах кружки, где молодые евреи обучались рукопашному бою и владению оружием — эти навыки им потом очень пригодятся во время Войны за независимость.

Но самое главное: Файнштейн поставил дело переброски нелегальных еврейских эмигрантов через границу с Сирией и Ливаном едва ли не на промышленную основу. До него нелегалы перебирались через границу небольшими группами в сопровождении арабских проводников. По дороге они нередко становились жертвами грабежей, насилия, а подчас и убийства со стороны тех же проводников или их сообщников, заранее извещенных об идущем к границе «еврейском караване». После появления Файнштейна все изменилось. Акива сумел (не даром, разумеется) договориться с таможенниками, пограничниками и несколькими офицерами сирийской армии, и теперь евреев довозили почти до самой границы с Палестиной на армейских грузовиках. Дальше им оставалось пройти лишь пару сотен метров по тайным тропам до назначенного места, где их уже ждали люди Авигура.

Тысячи евреев из Ливана, Сирии, Турции, Ирака и Ирана добрались до исторической родины целыми и невредимыми и вдобавок в достаточно комфортных условиях именно благодаря Акиве Файнштейну.

Но резко увеличившийся поток еврейских нелегальных иммигрантов в Палестину заставил и англичан, и арабов повысить бдительность. Вскоре на основе информации, переданной англичанами, ливанская полиция арестовала группу таможенников и пограничников, пропускавших в обмен на взятки грузовики с евреями. Теперь ливанской полиции оставалось лишь выйти на того, кто эти взятки давал…

26 мая 1946 года, когда Акива Файнштейн сидел в бейрутском кафе и обсуждал с группой еврейских активистов план отправки в Палестину очередной партии репатриантов, он вдруг чисто интуитивно почувствовал, что кафе постепенно окружают полицейские в штатском. Велев товарищам потихоньку покинуть это заведение, Файнштейн вдруг вскочил со стула и бросился бежать, стремясь таким образом отвлечь все внимание полицейских на себя. Ему это удалось: никто из членов еврейского подполья в Бейруте не был схвачен.

Кроме, разумеется, самого Акивы Файнштейна.

 

Сижу на нарах, как король на именинах…

Позже Акива утверждал, что бросился бежать в надежде, что его знание всех запутанных переулков Бейрута поможет ему уйти от преследователей.

Не помогло.

Затем, чтобы заставить назвать свое настоящее имя, Файнштейна подвергли пыткам. Его лишали сна; положив на живот, его били вымоченным в воде кнутом, сделанным из бычьего хвоста по пяткам так, что потом он неделями не мог ходить. Когда он терял сознание от боли, ему давали пару часов на то, чтобы прийти в себя, и все повторялось. Но Акива Файнштейн упорно стоял на своем: он гражданин Сирии, который работал в Ливане и помогал евреям за деньги.

В итоге он был приговорен к 6 месяцам тюрьмы за подделку сирийского паспорта. Лидеры еврейской общины Бейрута попытались подкупить тюремное начальство и организовать Файнштейну побег, но, увы, из этой затеи ничего не вышло. Спустя полгода, отбыв положенное ему наказание, Акива Файнштейн был передан сирийским властям, и против него тут же было возбуждено новое дело о подделке паспорта.

9 октября 1947 года в табельном журнале разведслужбы «Шай», которой еще только предстояло стать легендарным «Моссадом», появилась короткая запись: «Сегодня Шамай выехал к Рути».

Словом «Рути» в «Шае» было принято обозначать Ливан, а «Шамай» было кодовым позывным агента Салима Гилеля. Таким образом, эта запись означала, что 9 октября Гилель выехал в Ливан с заданием любой ценой добиться освобождения Файнштейна.

Однако, прибыв в Бейрут, Салим Гилель узнал, что Акива уже несколько месяцев как находится под судом в Дамаске, и тут же направился туда. Для еврейской общины Дамаска Акива Файнштейн, понятное дело, был не чужим человеком — там помнили, как много он сделал для всех сирийских и ливанских евреев. Глава общины Натан Зархия, имевший огромные связи в правительственных кругах Сирии и считавшийся личным другом министра полиции, позаботился о том, чтобы тюремщики хорошо относились к Фанштейну, и каждый день передавал ему в тюрьму кошерную пищу.

Впрочем, как рассказал Гилелю резидент еврейской разведки в Дамаске Эли Зага, Акива в особом покровительстве Зархии не нуждался. Очень скоро он стал одним из лидеров заключенных дамасской тюрьмы и пользовался там огромным авторитетом и привилегиями. У него даже был свой денщик. И вместе с тем, по словам Заги, все было очень плохо, даже отвратительно: в качестве адвоката Акиве Файнштейну назначили одного из лидеров оппозиционной партии БААС Мунира Каскаса. Каскас задался целью превратить процесс Акивы Файнштейна в политический, втерся к нему в доверие и убедил, что добьется его полного оправдания. В результате Файнштейн отказался от предложения еврейской общины сменить адвоката. Чем теперь кончится его процесс, мог знать один Бог.

Получив разрешение на свидание с Файнштейном, Салим Гилель был поражен не столько тем достоинством, с каким вел себя Акива, сколько отношением к нему тюремщиков и других заключенных. «Было такое впечатление, что передо мной сидит не подсудимый, а один из самых крупных филантропов и благодетелей Сирии. И уж, само собой, король этой тюрьмы. И это — несмотря на то, что сирийские власти уже знали, что он — еврей!», — вспоминал потом Гилель.

Суд над Акивой Файнштейном состоялся осенью 1947 года и приговорил его к трем годам тюремного заключения. Вскоре после этого, 29 ноября, ООН приняла план раздела Палестины, и отношение к евреям во всем арабском мире, включая Сирию, резко ухудшилось. Салим Гилель еще несколько раз встречался с Файнштейном, уговаривал его подать апелляцию, но тот ответил, что с учетом произошедших перемен это не имеет смысла.

«За меня не волнуйся, у меня здесь все в порядке. Будем считать, что я стал жертвой создания государства. Знаешь, одна только эта мысль наполняет мое сердце гордостью. Лишь бы не было других жертв, лишь бы у нас была наша еврейская страна. Главное, чтоб мы добились своего!» — сказал он Гилелю во время той последней встречи в тюрьме.

«У меня на глаза в этот момент невольно навернулись слезы. Я понимал, что передо мной стоит… самый что ни на есть настоящий и самый обыкновенный национальный герой. Я сунул ему в руку пачку денег и сказал, что основную сумму оставил Эли Заге, и тот позаботится, чтобы он ни в чем не нуждался. На том мы и расстались», — рассказывал спустя много лет журналистам Салим Гилель.

 

Провал

Вплоть до июня 1948 года у Файнштейна и в самом деле все было в порядке.

Правда, как-то группа заключенных из числа исламских фанатиков попытались его убить, но другие узники предупредили Акиву об их планах, и он успел вооружиться железным прутом. В результате один из напавших на него арабов погиб и еще один получил серьезное увечье. Внутритюремный суд (самой собой, не без вмешательства Натана Зархии) признал, что заключенный Ибрагим Эль-Джабли действовал в рамках самообороны и приговорил его к двум неделям карцера.

Но в остальном все было замечательно. Файнштейн продолжал оставаться «королем тюрьмы», где его регулярно навещал Эли Зага и еще более регулярно — сестра Заги Линда. Как уже догадался читатель, между молодыми людьми вспыхнул роман, и теперь Акива Файнштейн считал оставшиеся ему дни заключения, чтобы как можно скорее добраться с Линдой до Израиля и там встать с ней под хупу.

Вся эта идиллия закончилась в один миг после того, как 10 июня 1948 года сирийская армия захватила поселок Мишмар-Ярден. В бою за поселок 15 его жителей (включая кузена Акивы Карми Гарбосского) пали смертью храбрых, и еще десятки, включая тетку Акивы Ривку Габосскую, попали в плен. А так как по Галилее уже давно ходили слухи о том, что Акива «работает шпионом в Сирии», то одна из пленниц показала сирийскому офицеру на Ривку и сказала, что у них тюрьме сидит племянник этой женщины, который является «главным израильским шпионом».

Разумеется, сирийцам не пришлось долго думать над тем, кто может быть этим «главным шпионом». В тот же день был арестован пришедший на свидание к Акиве Эли Зага. А самого Акиву Файнштейна доставили в комнату для допросов, где подвергли пыткам, по сравнению с которыми пытки в Бейрутской тюрьме показались верхом гуманизма. Начали с простого избиения палками; затем, облив водой, к его телу прикладывали электроды и пускали ток; потом ему по одному ломали пальцы в специальных деревянных тисках.

Это были те самые пытки, которым потом подвергались в сирийских тюрьмах многие израильские военнопленные и от которых не один из них сошел с ума. Акива Файнштейн сумел не только сохранить рассудок, но и почти ничего не сказать своим палачам. На вопрос, как он сумел выдержать пытки, сломавшие стольких людей, Файнштейн улыбался. «Во-первых, — отвечал он, — я всегда считал, что есть ситуации, в которых у тебя нет права цепляться за жизнь и умереть предпочтительнее. Во-вторых, я знал, что следователи хотят не убить, а получить какие-то сведения, и врать им не стоит. Поэтому я говорил им правду, но не всю правду и, конечно, ту правду, которая им не особенно-то и была нужна. А в-третьих, я ведь человек на редкость здоровый, ни разу в жизни не обращался к врачам!».

Именно благодаря тому, что Акива Файнштейн не сказал «всю правду», сирийцы вскоре выпустили из тюрьмы Эли Загу, и в 1949 году он вместе с женой и четырьмя детьми смог уехать в Израиль. Но положение Акивы Файнштейна было хуже некуда — сирийцы собирались судить его за шпионаж и уж явно не хотели выпускать на свободу после трех лет отсидки. Это окончательно вывело из себя израильское руководство, и в 1950 году специально для освобождения Акивы Файнштейна в плен были захвачены два сирийских офицера, после чего Израиль предложил обмен.

В рамках этой сделки Акива Файнштейн в 1950 году снова ступил на родную землю. Еще через несколько месяцев через Кипр репатриировалась вместе с отцом Линда Зага.

Говорят, веселая была свадьба. И дети у Файнштейнов получились красивые. Кстати, с самим Акивой за годы пребывания в тюрьме произошла странная метаморфоза: загар сошел и он стал типичным ашкеназским евреем — точной копией своего отца Мотьки Файнштейна.

 

Будем жить!

Дальше…

Дальше, наверное, уже не так интересно, хотя это, конечно, как посмотреть.

Дальше была блестящая карьера в ЦАХАЛе, разоблачение арабских шпионов в ведомстве военной разведки, назначение комендантом Галилеи (в арабских населенных пунктах в те годы был режим чрезвычайного положения), а затем, после 1967 года, и комендантом Голанских высот.

Сын Акивы Файнштейна, Ури, вспоминает, что отцу удалось наладить хорошие отношения с лидерами друзской и арабской общин, и медленно, но верно он добивался, чтобы жизнь в Галилее входила в нормальное русло. Почти ежедневно в доме Файнштейнов гостили арабы, либо они сами ехали в гости на арабскую или друзскую свадьбу, обрезание или какое-либо другое торжество.

Разумеется, были среди арабов и те, кто Файнштейна за эту его деятельность ненавидели. Однажды для покушения на Акиву Файнштейна была выслана целая группа террористов. Но боевики перепутали адрес и вместо того, чтобы явиться к дому Акивы в Табуне, явились к дому его отца Моше Файнштейна и выстрелили в окно. Файнштейн-старший открыл ответный огонь и ранил одного из террористов.

Он, кстати, один раз все же попытался встретиться с сыном. Это было как раз в те дни, когда Акива был комендантом Галилеи. Акива Файнштейн работал в своем домашнем кабинете, когда туда вошла Линда и сказала:

— Твой отец пришел навестить тебя…

— Скажи ему, чтобы он убирался — у меня нет отца! — ответил Акива и снова уткнулся в бумаги.

Каждое рабочее утро он начинал с чтения свежих газет на арабском языке и прослушивания арабского радио из Лондона и Дамаска. Затем начинались бесчисленные рабочие встречи, во время которых он умел разрешать массу проблем и конфликтов. При этом он находил время на семью и на чтение множества книг — в основном на арабском языке.

Акива Файнштейн умер внезапно в ноябре 1975 года. В момент смерти ему было всего 53 года, а ведь он сам утверждал, что никогда не обращался к врачам. Насчет врачей — это была правда. Но не вся правда. И о самой важной части правды он опять умолчал: в последние годы у него день ото дня все сильнее болело сердце…

Линда Файнштейн пережила мужа на 21 год. Несколько раз ей намекали, что она еще достаточно молода и вполне может выйти замуж. «Вы хотите сказать, что на свете есть еще один мужчина, которого можно поставить рядом с моим Акивой?!» — удивленно спрашивала она в ответ.

Нет, вы и в самом деле хотите это сказать?!

Цдака — основа мира

Пожертвуйте на деятельность

Объединённой еврейской

общины Украины

Поддержать