Убийственная ненависть

После совместного нападения армий Советского Союза и нацистской Германии на Польшу в сентябре 1939 года во Львов вошли советские войска. Пакт Молотова-Риббентропа, фактически разделивший польское государство между тоталитарными режимами, значительно расширил границы Украинской ССР. Львовские евреи, свободно соблюдающие религию предков с момента перехода города под власть Польши в 1919 году, вдруг оказались под влиянием политики Москвы, которая не слишком благосклонно относилась к иудаизму.

В 1931 году община Львова насчитывала 100 тысяч человек, или 32% от общего числа жителей города. После раздела Польши процент евреев в городе увеличился за счет беженцев с оккупированных Германией территорий. К моменту прихода нацистов евреев во Львове было около 170 тысяч человек.

Советы запретили деятельность еврейских организаций, а значительную часть еврейской общины депортировали. Несмотря на это, в 1939 году в городе открылся государственный еврейский театр, а в 1941 появился первый выпуск газеты на идиш.

Национальное самосознание и религиозность шли вразрез с советской идеологией, так что многие украинские и польские националисты быстро стали политическими заключенными. Интеллигенции тоже досталось.

22 июня 1941 года, за 6 дней до того как советские солдаты оставили Львов, сотрудники НКВД расстреляли 2464 заключенных, преимущественно украинцев.

Предлогом стало восстание украинских националистов, нападавших на отряды Красной армии.

После прихода нацистских войск, 30 июня 1941 года, евреев Львова отправили в городские тюрьмы, где уже проводилась эксгумация жертв НКВД. Убийства украинских заключенных повесили на евреев, публично обвинив их в сотрудничестве с советским режимом. Больше всего евреев отвезли в тюрьму «Бригидки», расположенную на улице Казимира (ныне — Городоцкая). Туда же пригласили местных жителей на опознание жертв. И хотя среди расстрелянных были сионисты, бундовцы и другие политические активисты еврейской национальности, провокация сработала незамедлительно: в сознании многих местных жителей еврей стал ассоциироваться с преступлениями НКВД.

Присутствующие на опознании люди накинулись на евреев, начали избивать их, некоторых расстреляли на месте за «содеянные преступления». На следующий день в городе вспыхнул погром, участниками которого стали обычные горожане и немецкие солдаты.

Большинство историков склоняется к тому, что в числе погромщиков были представители милиции ОУН, созданной 28 июня — сразу после отступления советских войск, а также бойцы вступившей во Львов вместе с нацистскими войсками дивизии «Нахтигаль», также известной как группа «Север» Дружин украинских националистов.

В материалах Нюрнбергского процесса нет упоминания об участии бойцов «Нахтигаль» и Романа Шухевича в военных преступлениях. Такой же версии придерживается и глава Института национальной памяти Владимир Вятрович, посетивший Яд ва-Шем в составе делегации президента Ющенко весной 2008 года: «Ни одного досье на Шухевича в архиве "Яд ва-Шем" нет, а полученные от этого учреждения копии документов являются фрагментами материалов, сфабрикованными КГБ СССР, и ни в коем случае не могут быть основанием для обвинений против Шухевича. Информационная кампания, направленная на его дискредитацию, не имеет исторических оснований и базируется исключительно на советских пропагандистских материалах, сфабрикованных советской спецслужбой показаниях». Виктор Ющенко поддержал позицию украинского историка, выразив уверенность в непричастности украинских националистов ко Львовскому погрому. В ответ специалисты Яд ва-Шем опубликовали пресс-релиз, в котором предложили украинской стороне принять документы, подтверждающие вину Шухевича. Судя по всему, на этом этапе переговоры завершились.

 

Львовский погром продолжался три дня, евреев убивали на улицах, врывались в квартиры и молитвенные дома. Очевидец событий, львовский раввин Давид Кахане, который чудом спасся благодаря подвигу митрополита Шептицкого, описывает начало кровавого июля так:

«С прибытием немцев Львов превратился в арену бесчинств, которые творили украинцы. Из районных городов приходили известия об их ужасных выступления против евреев. Ребе Левин решил обратиться к украинскому митрополиту, архиепископу Андрея Шептицкому, который имел репутацию друга евреев и никогда не скрывал своего положительного отношения к иудаизму. Утром 2 июля, в сопровождении двух представителей еврейской общины, ребе Левин отправился к нему. Митрополит сразу же его принял и пообещал написать послание с призывом к украинцам не принимать участия в убийствах и грабежах. Но при этом он признал, что никак не может повлиять на то, что делают немцы.

Когда они уходили, архиепископ предложил ребе Левину остаться на некоторое время у него в резиденции, ибо он слышал, что на улицах опасно. В резиденции митрополита тогда был еще один еврей, ребе Лилиенфельд из Подгайцев, старый друг семьи Шептицких. Ребе Левин поблагодарил архиепископа, однако не принял его предложение. У ворот его ждал священник, чтобы сопровождать до квартиры на Коллонтая 3. Когда они миновали кафе «Варшава», ребе Левин отказался от дальнейшего сопровождения и расстался с батюшкой. У ворот своего дома он встретил знакомую еврейскую женщину, соседку. Она рассказала, что в его доме украинские полицаи, которые сгоняют евреев на работу в Бригидки и предложила раввину пойти в ее квартиру, где она спрячет его в безопасном укрытии, которое они с мужем построили. С непонятным упорством ребе Левин отверг это предложение и начал подниматься по лестнице, ведущей в его квартиру. Когда же он приблизился к двери, оттуда вышли два украинских полицая и забрали его с собой. Назад он не вернулся».

Было убито более трех тысяч евреев, из них более тысячи нашли свою смерть в ходе «тюремной акции» в Бригидках и других местах заключения. Погромы по похожему сценарию проходили и в других городах Западной Украины, где находили жертв НКВД. В июле 1941 года в Тернополе и Золочеве погибло более тысячи евреев. Громили и общины Дрогобыча, Самбора, Борислава, Бережан, Чорткова и других городов и сел. Через месяц погром во Львове повторился: еврейская община потеряла еще около двух тысяч человек.

Осенью во Львове создали гетто. Часть еврейской общины города посели там, других вывезли в концентрационные лагеря на территории Украины и Польши. История существования Львовского гетто и подвига митрополита Шептицкого, спасшего во время Холокоста более ста евреев, подробно описана в книге Давида Кахане «Дневник Львовского гетто» (http://judaica.kiev.ua/old/Kahane/Kahane_04.html).

В момент освобождения города силами Красной армии в июле 1944 года в живых оставалось менее трех сотен местных евреев.